Татьяна Журчева, Самара

 

УРОКИ ХОЛОКОСТА,

или

ПО КОМ ЗВОНИТ КОЛОКОЛ?

…По все земле – от края и до края –

Распятие и снятие с креста.

С последним из сынов твоих, Израиль,

Воистину мы погребем Христа!

Марина Цветаева.

 

Пересмотр и переоценка исторических событий – очень удобное и полезное занятие. Во-первых, всегда при деле. Во-вторых, отличная возможность прославиться в качестве поборника истины и гражданских интересов. Особенно если выступаешь в качестве разоблачителя. Читатель, возможно, помнит исторические откровение Анатолия Фоменко, свернувшего всю многотысячелетнюю мировую историю в несколько сотен лет и ликвидировавшего за ненадобностью несколько десятков исторических деятелей, соединив их по двое - по трое в одном. Представители академической науки периодически дают ему отпор, публикуя статьи как в научной, так и в массовой печати, и старательно доказывают, что Чингиз-хан все-таки был и Куликовская битва действительно имела место. Ситуация забавная, потому что Васька, то бишь Фоменко, слушает да ест, в смысле – продолжает печатать свои книжки. В то же время и академики исправно пишут свои (благо есть с кем полемизировать), выпускают немалыми тиражами школьные и вузовские учебники, и потому никого вся эта псевдонаучная канитель на самом деле не затрагивает. Куда серьезнее другой пример исторического ревизионизма, поскольку он напрямую связан с политическими интересами определенных кругов как в России, так и за ее пределами. Речь о событиях сравнительно недавнего прошлого, иные из свидетелей которого еще живы, документы в наличии, фото- и кинокадры многократно публиковались. Речь – о Холокосте.

            В современной израильской историографии закрепился термин «Шоа», что на иврите значит Катастрофа. Его смысловым аналогом стало слово на идиш «Хурбн». Однако «Холокост» – по-гречески Всесожжение – самое распространенное обозначение того страшного процесса, который был начат нацистами еще в середине 1930-х годов и продолжался вплоть до окончания Второй мировой войны, - процесса целенаправленного уничтожения евреев, вылившегося по официально признанным данным в 6 миллионов жертв.

Почему именно это греческое слово? Вероятно, прежде всего, потому, что значительная часть уничтоженных евреев погибла в специально для этой цели созданных крематориях. Но, может быть, и потому, что Всесожжение – это метафора той страшной жертвы, которую заплатили миру евреи как за свои собственные грехи – реальные и мифические, - так и за грехи всего человечества. Это действительно искупительная жертва, которая должна была бы, наконец, заставить человечество содрогнуться от ужаса и масштаба злодеяний, совершаемых людьми против людей, испытать спасительный катарсис (очищение страданием) и духовно возродиться.

Увы! Вся огромная история человечества, которая так старательно изучается и описывается, ничему на самом деле это самое человечество не учит. Ведь уничтожение 6 миллионов евреев – не первый и (теперь уже очевидно) не последний случай массового уничтожения людей по какому-нибудь признаку – национальному, религиозному, классовому… И история Холокоста – наглядный тому пример. Едва закончилась Вторая мировая война, едва завершился Нюрнбергский процесс, официально признавший, что массовое истребление евреев – одно из самых страшных преступлений фашизма. Казалось бы, все ясно. Но уже в 1950-е годы появляются первые попытки отрицать справедливость этих обвинений. И тем самым оправдать фашистов и обвинить самих евреев – или в преувеличении числа жертв, или в том, что кто-то из них потворствовал фашистским расправам над соплеменниками.

М.Альтман в своей небольшой по объему, но чрезвычайно насыщенной фактами книге «Отрицание Холокоста»[1] подробно демонстрирует не только историю ревизии и отрицания Холокоста, но обнажает те не всегда явные причины, которыми руководствуются ревизионисты и отрицатели. Автор уравнивает как тех, так и других, не обнаруживая в конечном итоге различий между ревизией, т.е. как бы частными исправлениями и уточнениями фактов расправ над евреями, и полным отрицанием массового уничтожения евреев как такового. И хотя большинство его «героев» осторожно говорят только о ревизии, Альтман свое исследование называет именно «Отрицание Холокоста». И это совершенно верно. Дело не в том, что нельзя проверять и уточнять исторические факты или что цифра «шесть миллионов» неприкосновенна и не может быть изменена ни при каких условиях. Наверное, может, и, я думаю, ничего принципиально не изменится, если при еще одной тщательной проверке (объективной и научно обоснованной, разумеется, без намеренной подтасовки фактов) вдруг окажется, что она (эта цифра) на самом деле меньше или больше (в конце концов, автор сам же обнаруживает причины возможных расхождений в определении числа жертв, связанных с разными методиками подсчета). Разве зверское убийство пяти, четырех или даже всего лишь (?!) одного миллиона человек – это менее страшное преступление, чем убийство шести миллионов? А если бы было доказано, что убили семь или даже восемь миллионов евреев, это стало бы, наконец, для отрицателей доказательством реальности Холокоста и свидетельством преступной деятельности фашистов? Для любого нормального человека торг по поводу численности безвинных жертв геноцида безнравствен, потому что целенаправленное убийство, совершенное сознательно и с заранее обдуманными намерениями, есть неоспоримое преступление. Вина преступника не может быть увеличена или уменьшена в зависимости от числа убитых. Равно как не должно служить ему оправданием и то, что среди убитых им людей могли оказаться люди плохие, недостойные. И покуда речь идет об отдельно взятом преступнике и отдельно взятой жертве, весь цивилизованный мир, читавший Достоевского, един в осуждении насилия. Но все меняется, как только речь заходит о политике. Потому что целью тех, кто уже более пяти десятилетий после окончания Второй мировой войны продолжает разыгрывать еврейскую карту в мировой политике, является, конечно же, не истина и не историческая справедливость. Их настоящая цель – власть, ради которой они пойдут на все. И если определенным политическим кругам удобно для достижения власти воспользоваться фашистской идеологией, фашистскими методами влияния на общественное сознание, то они беззастенчиво отвергают любые факты преступлений фашизма, как бы очевидны они ни были, сколько бы ни существовало документальных свидетельств. Альтман восстанавливает подробную историю отрицания Холокоста от первых выступлений французского историка Поля Рассинье (бывшего социалиста и узника Бухенвальда?!) до измышлений отечественных лже-патриотов антисемитского толка (в числе которых, как ни горько, - Вадим Кожинов, талантливый литературовед, блестяще знавший не только Достоевского, но и всю великую русскую литературу с ее гуманистическим пафосом), до гнусных инсинуаций современной российской профашистской прессы. И он с полным правом завершает свое исследование таким выводом: «Таким образом, отрицание Холокоста является частью идеологии современного экстремизма и несет опасность для всех, кто верит в свободу, демократию, здравомыслие и общечеловеческие приоритеты. Оно оскорбительно не только для памяти евреев – жертв Холокоста, но и для всех жертв нацизма, а также для всех, кто хочет сегодня знать и сохранять прошлое ради общего для всех будущего» (выделено мной – Т.Ж.).

Эта мысль находит свое практическое продолжение и развитие в двух книгах, вышедших из печати в 2001 и 2002 годах – в учебниках по истории Холокоста для школы и вуза[2]. Судя по их содержанию, эти пособия предназначены для спецкурсов и факультативов, поддерживающих основной учебный курс истории отечества в средней и высшей школе. Правда тираж их так незначителен (25 тыс. экз. пособий для школы и всего 3 тыс. экз. пособий для вуза), что ожидать широкого внедрения их в учебный процесс не приходится. Хотя уровень этих книг чрезвычайно высок как в научном, так и в методическом плане.

Учебник для вузов построен по всем правилам этого жанра учебной литературы: он концептуален, опирается на солидную документальную и научную базу, снабжен информационным и методическим приложением. Общий тон изложения, как и положено в учебнике, нейтральный, безэмоциональный, и это создает психологический эффект доверия к той информации, которая излагается в логически выстроенных главах. Для тех, кто ставит своей целью освоение сложной и малоизвестной у нас исторической проблематики, это пособие послужит достаточно полным источником информации. Однако мне хочется подробнее остановиться не на нем, а на книге, адресованной подросткам.

Авторы школьного учебника ставят перед собой прежде всего нравственную, воспитательную цель. Сообщение ученикам новых знаний служит средством пробуждения в них сострадания к невинным жертвам изуверской политики нацизма. Способность к состраданию есть та почва, на которой произрастают и гуманизм, и толерантность, и культура мира и ненасилия. Все это актуальные направления в образовании и воспитании юношества, поддерживаемые ЮНЕСКО, а также модные понятия в отечественной педагогике, не слишком хорошо обеспеченные ни содержанием школьных программ, ни уровнем подготовки учителей. Авторы «Истории Холокоста» не просто предлагают ввести в круг школьного курса истории новую тему. Они предлагают принципиально новый способ изучения истории общества и государства через призму индивидуальных человеческих судеб. Ибо каждый человек есть часть всемирной истории.

Эта небольшая книжка насыщена документами и фотографиями. Авторы не щадят детские нервы (подобно иным из современных педагогов и психологов, которым слишком жестокой кажется даже пушкинская поэма «Медный всадник»): они помещают фотографии, на которых запечатлена казнь через повешение, расстрел на краю огромного рва, оркестр, играющий на плацу концлагеря под прицелом автоматов, склад молитвенных принадлежностей в Освенциме, измерение детских черепов специальными инструментами в расовом отделе… А рядом с этим – фрагменты из речей и приказов высших чинов фашистской Германии, распоряжений оккупационных властей, лагерных начальников вперемежку с письмами и дневниками узников лагерей, жителей гетто. Одно из самых пронзительных – письмо из гетто, написанное накануне смерти своим детям учительницей Софьей Ратнер, сохраненное и переданное ее родным белорусской женщиной Надеждой Шидловской. Оно удивительно напоминает письмо, которое получил от своей матери, тоже погибшей в гетто, Виктор Штрум, герой романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба».

Каждый раздел книги завершается словарем, объясняющим, что такое антисемитизм, нацизм, геноцид и многое другое, связанное с войной, с фашизмом и с борьбой людей за свою свободу и человеческое достоинство. И здесь же – подробный рассказ в одной главе о праведниках мира, которые, рискуя жизнь, спасали евреев от фашистских палачей, а в другой – о коллаборационистах, сотрудничавших с фашистами, помогавших им в истреблении мирного населения оккупированных земель. И вопрос, один из многих учебных «обобщающих» и «закрепляющих» вопросов, которыми методически очень грамотно оснащено пособие: «Надо ли знать имена тех соотечественников, которые принимали самое активное участие в «акциях»? Можно ли (и нужно) их прощать?». Таким образом, дети, читающие учебник и вместе с учителем постигающие одну из страшных страниц отечественной истории, оказываются перед не умозрительной, не смоделированной, а вполне реальной проблемой нравственного выбора. Необходимость быть готовым и сегодня совершить такой выбор подтверждается заданием, завершающим главу о Нюрнбергском процессе («В связи с какими текущими событиями нашего времени в средствах массовой информации предлагалось вернуться к практике международных судов над военными преступниками?..») и последней главой «Уроки Холокоста и современная Россия». Так авторы учебника приводят учеников к мысли о том, что уроки Холокоста выходят далеко как за пределы Второй мировой войны, так и за пределы «еврейского вопроса». Потому что на самом деле уничтожение евреев касается отнюдь не одних только евреев. Недаром первая глава школьного учебника предваряется цитатой из книги немецкого пастора Мартина Нимеллера, узника нацистских лагерей: «Сначала они пришли за евреями. Я молчал – я не был евреем. Затем они пришли за коммунистами. Я молчал – я не был коммунистом. Затем они пришли за профсоюзными работниками. Я молчал – я не был профсоюзным работником. Затем они пришли за мной. Не осталось никого, кто мог бы помочь мне». Это признание человека, на своей собственной судьбе испытавшего опасность бездействия, молчания, тем горше, что люди в разные времена уже не раз открывали для себя эту истину: нельзя «умыть руки» и надеяться, что великая беда настигнет только других и не заденет меня. Можно вспомнить классику: английский поэт Джон Донн, современник и друг Шекспира, отнюдь не думавший о судьбе евреев, предупреждал своих современников: «Не спрашивай, по ком звонит колокол – он звонит по тебе». Можно припомнить и старую притчу о том, как некий армянин перед смертью завещал сыновьям беречь евреев и объяснил свой завет так: «Когда убьют последнего еврея, примутся за нас». А можно рассказать и старый русский анекдот о том, как сельский дурачок собирается на войну убивать врагов и верит, что его самого не убьют, потому что не за что. И еще вспоминается своеобразный апокриф (а может, и реальный факт), слышанный мною много лет назад в Ереване: когда Гитлера предупреждали о нежелательном международном резонансе, который могло иметь «окончательное решение еврейского вопроса», он отмахнулся: «Кто сегодня помнит об истреблении армян турками в 1915 году? Так же забудут и о евреях». Сказал ли на самом деле Гитлер эти слова, или они придуманы были уже кем-то другим – неважно. Важно то, что они, увы, оправдались. Недаром же после Холокоста и несмотря на него мир стал свидетелем жестокого политического террора в Северной Корее, в Китае, в Комбожде, в Чили… Где еще? Надо ли напоминать еще и о сталинском терроре в Советском Союзе, который – в соответствии с «социалистическим интернационализмом» – обращен был едва ли не на все народы, населявшие «шестую часть земли». И в истребление евреев Сталин, как известно, тоже внес свою лепту.

Так что же, неужели мы никогда не научимся извлекать уроки из собственной истории? Может быть, что-то, наконец, изменится, если начнем учить детей, если перестанем скрывать от них правду и преподносить им вместо нее красивые картинки на исторические темы? Может быть еще не поздно?

Татьяна Журчева.