Михаэль ДОРФМАН

КАК ЕВРЕИ ПРОИЗОШЛИ ОТ СЛАВЯН[1]

 

 

 

СКОЛЬКО ВОПРОСОВ У ИДИША?

 «У москвички – две косички. У узбечки – двадцать пять», – повторяли мы в детстве стихи Агнии Барто. А у еврейки, сколько косичек? – задавал вопрос коварный бес сомнения. «У евреев не плетут косичек, – отвечал строгий голос, знающий, как должно быть, –  У евреев плетут на субботу тесто для специальной булки – халы. И вообще, зачем о евреях, когда в Америке негров вешают?» И все же, если «в Стране Советской всех ребят Октябрь сдружил навеки», – то почему не надо про еврейкины косички? «Смотри, три школьника идут! Их летом ждет Артек. Один – латыш, другой – якут, а третий друг – узбек...» Видимо узбек хорошо ложился в рифму стихов про братство народов, про «братство навек», хотя уже мало кто из историков спорит, что русские и тюрки (а узбеки говорят на языке тюркской семьи) – братья не только «советские», но и похоже, по языку и по крови. Ну а как с другими членами братской семьи народов? С евреями, например? Евреи –  тоже родственники славян? Похоже, что, говорившие на идиш, восточноевропейские евреи связаны со славянами кровными узами. Тогда почему они говорят на идише? И еще… сколько у идиша вопросов?

Легендарный Макс Вайнрайх (1894-1969) автор фундаментальной четырехтомной «Истории еврейского языка» как-то заметил, что в идише мало названий цветов и растений, зато целых три слова обозначающие вопрос: германское фрагэ, арамейское кашэ и древнееврейское шайлэ (соответственно кушия и шеейла в современном иврите). Как бы опровергая Вайнрайха, американский исследователь идиша Мордке Шехтер выпустил солидный том Ди гевиксн велт ин идиш – «Названия растений на идише» (издательство Института ИВО, Нью-Йорк). Если предположить, что сегодня на идише разговаривают лишь в хасидских кварталах, да еще в еврейских домах престарелых, то спрашивается, а кому может понадобиться такая книга? Для тех, кто верит в великое будущее идиша, здесь вопроса нет. Верней есть – по-еврейски, в ответе. Если идиш нормальный язык, то почему бы ему не иметь своего ботанического словаря? Однако тем, кто сомневается, что народные массы когда-нибудь заговорят на идише, такая книга тоже нужна. Ведь все согласны, что у идиша – великое прошлое. Очень важно сохранить сотни и тысячи народных названий, не вошедших в общие словари. И потом, вдруг найдется какой-нибудь хасид, который заинтересуется, а как называется на идише платан или кизил. Ведь не пристало хасиду заимствовать у соседей английское dogwood «собачье дерево» – кизил, бывший по преданию в библейские времена большим деревом, а кустом сделался в наказание за то, что из него сделали крест для распятия Иисуса. Уж не говоря о таких «некошерных», как иудино дерево или băşina porcului – свинское, так сказать, пуканье, как зовут одуванчик румыны. Официальное румынское название этого полевого цветка – păpădie «попадья» хасидам, верящим, что при виде попа надо перейти на другую сторону улицы, тоже сомнительно. Впрочем, за набожных евреев нечего беспокоится. У них целая наука, как поступать с кошерными растениями, носящими некошерные имена и наоборот, как быть с некошерными продуктами, имеющими кошерное название. Книга Шехтера опровергает маститого Вайнрайха – на самом деле в идиш названий растений не меньше, чем любом развитом языке. Оказывается, подсолнечник у евреев имеет 12 названий! Шехтер бережно собрал и сберег множество местных названий растений, слышанных в детстве и найденных в старинных книгах.

В последнее время набралось достаточно фактов, чтоб незыблемые конструкции истории идиша Вайнрайха затрещали по швам. Вкратце теория Вайнраха такова: евреи Восточной Европы являются потомками евреев из Испании и Прованса, поселившиеся в германских землях из-за крестовых походов, чумы, войн, изгнания из Испании и других драматических событий, выпавших на долю евреев. Подобно другим еврейским этническим группам в диаспоре, немецкие евреи создали на основе нескольких местных диалектов свой язык – идиш. Сначала возник западный диалект в Эльзасе и Рейнской области. Позже, говорящие на идиш евреи постепенно расселились на территории Германии, Польши, Чехии, Словакии, Венгрии, Румынии, Украины, России и балтийских стран, часто по приглашению правителей и королей этих стран. Идиш принято относить к германской группе языков, поскольку его грамматика преимущественно германская, а словарный запас состоит из примерно 65% слов немецкого происхождения, около 25% славянского, 10% древнееврейского и арамейского. Теория Ванрайха подытожила труды многих исследователей и повсеместно утвердилась в науке.

Однако, более пятнадцати лет назад профессор факультета лингвистики Тель-авивского университета Пол Векслер, выдвинул теорию, относящую идиш в группу славянских, а не германских языков. (в статье «Идиш. 15-й славянский язык» Paul Wexler Yiddish – The Fifteenth Slavic Language International Journal of the Sociology of Language 91,1991). Позже, в книге «Ашкеназийские евреи: славянско-тюркский народ в поисках еврейской идентификации» (Paul Wexler The Ashkenazic Jews: A Slavo-Turkic People in Search of a Jewish Identity. Columbus: Slavica 1993)

на основе огромного лингвистического, исторического и этнографического материала Векслер предложил пересмотреть и всю теорию происхождения восточно-европейского еврейства. Ашкеназийские евреи не пришельцы с Ближнего Востока, а коренной европейский народ, состоящий в основном из потомков принявших иудаизм западных славян и, вероятно, небольшого числа выходцев из Ближнего Востока и Балкан. Другой крупной группой, давшей начало ашкеназийскому еврейству, стали евреи, издавна жившие в Киеве и Полесье, а также тюрко-иранские выходцы из Хазарии. Возможно, здесь и лежит ответ на одну из загадок русской истории – судьба многочисленного, предположительно говорившего на славянском языке еврейского населения Киевской Руси, отмечаемого в русских летописях и в записках иностранных путешественников. «Понеже их всюду в разных княжениях много», – цитирует летописи русский историк Татищев.

Лишь позже, вместе с немецкой колонизацией западнославянских земель, восточноевропейские евреи вместе с другими западными славянами перешли на немецкий язык и усвоили элементы германской культуры. Поэтому-то в идише не удается проследить преемственность происхождения от какого-нибудь определенного немецкого диалекта. На основе тщательного лингвистического анализа Векслер предлагает считать исчезнувший уже в XIX веке западный идиш и идиш восточноевропейских евреев разными языками, возникших на основе немецкого языка у разных по происхождению групп и в разное время.

Германизация евреев или западнославянских племен пруссов, венедов, лужицких сербов, слезян (в Силезии), поморов (в Померании), склавинов и полабов не является чем-то исключительным в Средневековье. Многочисленное славянское население жило в X веке на территории современной Румынии и Венгрии и переняли язык господствующей группы. Стоит лишь вспомнить, что романтическое название венгерского озера Балатон происходит от славянского «болота».

Векслер справедливо отмечает, что поколения исследователей идиша и восточноевропейского еврейства выросли на германской культуре, воспитывались в немецких университетах. Вместе со всей германской наукой XIX-первой половины XX веков они недооценивали, а то и просто игнорировали роль славянского компонента в истории Восточной Европы, в том числе и в еврейской истории. Крупный исследователь еврейского фольклора и обычаев Герман Поллак выражает господствующий взгляд

«Разумеется, Богемия (Чехия авт.)и Моравия испытали некоторое влияние славянской культуры (?!), однако мы не будем рассматривать славянские элементы в этих странах. Богемия и Моравия должны рассматриваться лишь в аспекте их принадлежности к немецкой культуре, поскольку в XVII-XVIII столетиях они принадлежали Германии (?!). Весь регион необходимо рассматривать как единое культурное пространство и идиш, как его местный диалект». (Herman Pollack Jewish folkways in Germanic Lands (1648-1806) Hampshire College & Umass 1971(.

Таких цитат можно приводить множество, однако Чехия, ни Моравия, даже в составе Австро-венгерской империи оставались славянскими и «немецкое еврейство» начиналось на исконно славянских землях и как народ сложилось в регионе между Вислой, Дунаем и Днепром, никогда не бывшим немецким. К сожалению, устаревшие идеологические схемы до сих пор господствуют в еврейской этнографии. Даже после Холокоста, когда казалось с духом средневекового Дранг нах остен (наступления на восток нем.) и национал-социалистической мечтой о жизненном пространстве Lebnesraum навеки покончено, германо-центрическая концепция продолжает господствовать в изучении восточноевропейского еврейства.

Существовала другая школа, последователей крупного еврейского историка Семена Дубнова. Здесь всех евреев Восточной Европы рассматривали в моделях и терминах истории Российской империи, исключительно, как русских евреев и пренебрегали культурными различиями между разными еврейскими этническими группами в Украине, Польше и Белоруссии.

Недавно умерший израильский ученый Исраэль Та-Шма оставил блестящее исследования  на тему известного богословского правила «минег брехт а’дин» – «обычай отменяет закон» (идиш)., доказывающую шаткость мифа о незыблемом в веках законе Торы. (в книге Древние ашкеназийские обычаи Мингаг ашкеназ а-кадмон - иврит. Иерусалим, 1992). Однако, тот же Исраэль Та-Шма, считавшийся главой израильской этнографической школы по изучению восточноевропейского еврейства, не только обходил вниманием славянские элементы. Он также исключил из сферы исследования обычаи и обряды, не имеющие корней в Талмуде или не связанных с библейской Страной Израиля. Исследования профессора Та-Шма хорошо иллюстрируют характерное стремление доказать, что несмотря на смену языков, стран и континентов, еврейство сохраняло нетронутой тысячелетнюю традицию и все заимствования служили этой цели. Если евреи заимствовали что-то у других, то придавали вещам и понятиям свой, особый еврейский смысл, непохожий на другие народы.

«В Европе появились обычаи, противоречащие религиозными законами Талмуда,  –  пишет видный исследователь истории польского еврейства Бернард Вейнриб – разумеется, заимствования, отклоняющиеся от закона, могли быть допущены, если они помогли развивать неразрывную традицию – представлять еврейскую жизнь преемственностью с ранних времен. Таким образом, традиция оставалась нетронутой». (Bernard Weinryb Reappraisals in Jewish History, SWBJV 1974).

Православная церковь или, скажем, КПСС тоже допускали колебания, если они соответствовали генеральной линии и обеспечивали «неразрывную», «неизменную в веках» традицию. Задача любой науки, а особенно истории, – добиваться истины, а не обслуживать те или иные культурные, религиозные или политические концепции.

Большинство исследователей идиша не соглашаются с теорией Векслера о славянской природе идиша, ни с его гипотезой о славянской родине ашкеназийского еврейства на славянских землях, ни со схемой о еврейской миграции с востока на запад. Однако работы Векслера невозможно обойти молчанием. Его работы базируются не на каком-то одном ярком открытии, бросающим новый свет, а на тщательном анализе всей научной информации, собранно еврейской этнографией. Векслера продолжают цитировать, его идеи разрабатываются по всему миру. Недавно появились исследования голландского этнографа и историка еврейства Йица Ван Стратена, доказывающие, что несмотря на погромы, крестовые походы, голод  и эпидемию чумы, никакой существенной еврейской эмиграции из Западной Европы не было ни в XI, ни в XII веке. (Jewish migrations from Germany to Poland: The Rhineland hypothesis revisited by Jits van Straten, Mankind quaterly Vol. XLIV No 3&4 2004). А ведь по Ванрейху это как раз время зарождения идиша и эмиграцией он объяснял резкий демографический рост числа восточноевропейских евреев в XI-XII веках. Исследователь еврейской ономастики (науки о личных именах и фамилиях) Александр Бейдер тоже не согласен с Векслером в вопросе славянского происхождения ашкеназийского еврейства. Подытоживая споры, Бейдер называет «рейнскую теорию» Ванрайха устаревшей, предлагая взамен «дунайскую теорию» зарождения идиша. И среди ее отцов-основателей по праву называет Пола Векслера. (The birth of Yiddish and the paradigm of the Rhenish origin of Ashkenazic Jews by Alexander Beider, Revue des études juives 163 no 1-2 Ja-Je 2004).

Интересно и другое обстоятельство. Если евреи последовательно расселялись из Страны Израиля через Испанию и Францию в Германию, то почему сефарды и ашкеназы используют для одинаковых религиозных понятий разные, пускай и однокоренные древнееврейские слова? Например, вечерняя молитва называется у сефардов ар’вит, а евреи Восточной Европы звали ее мойрив. Судный день у ашкеназов назывался йом кипер, а у сефардов кипур. Если ашкеназийские евреи произошли от сефардских евреев, то почему сефардские раввины, хоть и не отказывали своим восточно-европейским единоверцам в праве называться евреями, зато запрещали с ними родниться. Именно в X-XI веках у сефардов в Испании и Португалии появляется принцип «расовой чистоты», выраженный между прочим в известном раввинском титуле сат –сфаради та’oр, «чисто-(кровный) сефард», которым до сих пор подписываются сефардские раввины. Сефардские и ашкеназийские общины веками существовали параллельно, не смешиваясь в Амстердаме, Бухаресте, Крыму, Иерусалиме и Нью-Йорке. Да и в сегодняшнем Израиле далеко до гармонии между ними.

Александр Бейдер разбивает и самый «веский» аргумент в пользу движения евреев с запада на восток – широкое распространение древних фамилий, происходящих от названий западногерманских городов Ландау, Шапиро, Минц, Бахрах и многих других. Сомнительно не только происхождение некоторых фамилий от названий городов (напр. Минц от Майнц). Еще более сомнительно, что большинство евреев носящих эти фамилии действительно являются потомками этих семей известных средневековых раввинов. В XVIII веке в Австро-Венгрии, Германии и России евреев в обязательном порядке заставляли брать фамилии, и многие брали «престижные» фамилии. Среди евреев того времени фамилия рассматривалась, как еще одна выдумка «гойской» власти с целью ущемить, заставить платить налоги или забрить в солдаты. Фамилия для них не имела никакого значения, а императорским чиновникам недосуг было разбираться, кто от кого происходит, и они записывали фамилии со слов самих евреев.

Теорию Векслера о существовании значительного контингента славяноязычного еврейства, двигавшегося с востока на запад Европы подкрепляют и хорошо известные факты существования во многих восточноевропейских городах двух ашкеназийских еврейских общин, не смешивавшихся веками. Например во Львове с XIV века бок о бок жили две еврейские общины – выходцы из Киевской Руси и, вероятно, Византии, поселившиеся в районе улиц Сербской, Русской и Старожидовской и общины выходцев из западнославянских и восточногерманских земель, поселившихся в Краковском предместье. Обе общины имели свои институции, свои синагоги и свое самоуправление. Их представители даже избегали родниться друг с другом. Единственное место, где все львовские иудеи встречались, было еврейское кладбище, общее для всех. Лишь в середине XVIII века, обе общины окончательно слились, да и то потому, что австро-венгерские власти в 1765 года решили признавцать лишь представителей единых еврейских общин.  

Общепринятая схема истории идиша не способна объяснить, почему в идише древнееврейских слов значительно больше (около 10% словаря), чем в языке евреев Испании, средневековой Франции или еврейско-арабском. Ведь, если евреи пришли  оттуда в Восточную Европу, то они могли лишь утратить по пути, но никак не обогатить свой древнееврейский словник. Вайнрайх объяснял такой феномен  высокой ученостью ашкеназийских евреев, обогащавших свой язык из священных книг. Однако вряд ли ашкенази в средневековой Восточной Европе вплоть XVI  века были более ученые, чем евреи Испании, Прованса или арабских стран, где в Средневековье находились крупнейшие центры еврейской учености.

«Теории учености» ашкеназийских евреев Вайнрайха носит умозрительный характер. Многие источники указывают на очень низкий уровень талмудической учености евреев, а часто даже безграмотность в средневековой Германии  в славянских землях. Например, уроженец Германии рабби Ашер бен Йехезкиеэль (1250-1327), считавшийся у себя на родине вундеркиндом еврейской учености, пишет, как, попав в Толедо, обнаружил, что его древнееврейский язык ниже всякой критики, и он не способен преподавать. В свою очередь ученый раввин из Испании

Рабби Элиэзер бен Йоэль Ха-Леви (1140-1225) принявший раввинское служение в Кёльне, пишет, что пришел в ужас от вопиющего невежества (и нищеты) местных евреев. Он отмечает, что, в большинстве общин в Польше, Венгрии и на Руси нет ученых раввинов, да и во многих местах бедные общины не способны их содержать. Все это далеко от идиллических рассказов начала еврейского заселения Восточной Европы, куда евреи якобы попадали по личным приглашениям, герцогов, духовных владык и королей. Даже в XVI веке грамматик из Германии Элия Бахур упрекает своих земляков евреев в невежестве и вопиющих ошибках в древнееврейском языке. Вероятно, Бахур не совсем прав. В ранней работе тот же Пол Векслер указывает, что критика Бахура не свидетельствует о низком уровне знаний, а лишь о том, что многие гебраизмы и арамеизмы позаимствованы идишем из позднего разговорного языка, где словопользование и даже грамматика сильно отличались от языка Библии или литургических текстов.

***

ГНИЛАЯ ГРУША ЙОМ-КИПУРА

Пол Векслер отвергает «теорию учености» и объясняет проникновение древнееврейского и арамейского в язык ашкеназийских евреев иудаизацией местных языческих и христианских терминов. Слова, а особенно термины, казавшиеся недостаточно еврейским, заменяли понятиями из Библии или Талмуда. Например, школой (шул) испокон веков называли молитвенный дом на идиш, пока иудаизаторы не стали повсеместно заменять «нееврейски звучащие» шул и синагогу на ивритское бей-кнессет. Народное предание гласит, что называть синагогу шул евреи стали потому, что антисемитские власти запрещали евреям молиться, а вот учиться разрешали. В «Истории города Глухова» Салтыков-Щедрин называл такие рассказы «лыгендами», хотя понятно, что в своих религиозных историях, евреи всегда мудрые, а их вечный враг – «гойская» власть всегда жестокая и тупая. От названия синагоги шул произошли такие еврейские фамилии, как Шульман, Школьник и Альтшулер, обозначавшие смотрителя синагоги. Научная этимология (происхождение слова) выводит шул – синагога от греческого схола (школа) – отмеченного в этом значении еще в Новом завете. «Деяния апостолов» повествует, как св. Павел собирает своих учеников в схоле в Тираннус, отличая ее от еврейской синагоги, где местные евреи не хотели его слушать.

Иудейские молитвенные доме в Евангелиях обычно называются греческим словом синагога, что означает «собрание». Слова синагога в идише не было, хотя оно было в ходу у говоривших по-гречески евреев Византийской империи и (в арабизированной форме) в языках евреев Иберийского полуострова: ладино и иудейско-португальском, откуда ашкеназийские евреи якобы пришли.

Интересно, что старославянское Евангелие переводит синагогу, как сонмище. Переводчики Евангелия сочли слово «синагога» непонятным для свои читателей. Неизвестное в библейский период бейт-кнессет (дом собраний иврит) пришло в еврейский язык намного позже, от арамейского слова кaнэсет, означавшего церковь. (Интересно, что в арабском языке было четкое разделение книса –церковь и книс –синагога).

В наше время под влиянием израильской и американской религиозной агитации бейт-кнесет постепенно вытесняет «нееврейскую» синагогу из русского еврейского словопользования. Постепенная иудаизация происходит и со словом «библия» (книга греч.), которая в еврейском обиходе вытесняется новомодным танахом (от ивритского сокращения Тора, Невиим, Ктубим  – ­  писание, пророки, хроники иврит). У неискушенного читателя создается впечатление, будто речь идет о некоей особой еврейской Библии, отличающейся от христианской по содержанию. «Синагога» или «библия» –  далеко не единственные примеры иудаизации. Доходит до курьезов. В 70-е годы в Израиле религиозно-просветительское общество «Шамир» выпустило в свет новый перевод Библии на  русский язык. Переводчики и редактор Бецалель Шиф тщательно убрали все, что могло напоминать христианство, и заменили своими словами, часто неологизмами. Ладно еще, что суббота стала шаббат, но заодно решили поправить и географию, в результате чего Иерусалим там вопреки правилам русского языка стал Ыршалаймом.

Векслер  отмечает еще один интересный феномен –   использование в еврейском языке старинных славянских слов из дохристианских языческих ритуалов, как правн – справлять (обряд), и, особенно, трейбен – термин ритуальной обработки мяса. Над загадкой трэйбн бился еще Макс Вайнрайх, но до Векслера не было удовлетворительного объяснения, как славянское слово трѣба, употреблявшееся исключительно для обозначения языческого жертвоприношения богам, попало в идиш. Как иначе, объяснить наличие в идише слова, исчезнувшего из оборота за несколько веков до общепринятой даты появления идиша, если не от перешедших в иудаизм язычников? Заметим, что для христианского обряда  в славянских языках всегда используется другое слово – «жертва» и однокоренные ему. Даже еврейскому слову давэн – «молиться» нет удовлетворительной этимологии до сего дня. Интересно и то, что основными источниками идиша для обозначения магических понятий были славянские, греческий, латынь и некоторые романские языки. В идише очень мало турецких или арабских заимствований и даже прямых заимствований из древнееврейского, а как раз слов германского происхождения для обозначения религиозных или магических понятий в идише практически нет.

Неожиданный пример иудаизации термина мы находим и в каталоге названий растений Мордке Шехтера. Сорт поздней груши на идише называется нилэ-барлех якобы от древнееврейского слова нилэ (не’ила запирание древневр.) по названию завершающей молитвы литургии Судного дня. Тот же сорт зовут еще йом-кипур барлех или кол-нидрей-барлех по древнееврейскому названию Судного дня и одной из самых известных молитв литургии этого праздника (Кол нидрей все наши обеты арамейский). Шехтер показывает, что первоначально груши эти назывались куда более прозаически гнилэ-барлех, от украинского «гнилые, перезревшие груши», а лишь затем по созвучию были связаны с религиозными понятиями нилэ. Векслер полагает, что и идишисткое название Судного дня йомма раба тоже не еврейского происхождения. Оно скорей  связано с многочисленными местными названиями еврейского праздника, означающими «длинный день», а древнееврейское Йом-кипур пришло в народный обиход значительно позже.

НИЖЕ ПОЯСА

Иудаизации подвергались не только понятия религиозные и теологические, но и бытовые, приличные и не очень.  Процесс, названый иудаизацией, не является чем-то исключительным, присущим лишь еврейскому языку. Аналогичные процессы постоянно происходят в любом языке, если существующий глоссарий не соответствует базисным матрицам языка.

Лучше всего иллюстрирует постоянное появление эфмеризмов, т.е. слов, подменяющих понятия ставшими неприличными. Скажем, хорошо известное, однако непечатное русское слово, определяющее половой член еще в XIX веке было заменено «хер»  - по старинному названию первой буквы соответствующего слова. Сама по себе буква  несет не больше неприличного смысла, чем «аз», «буки» или «веди». Со временем не только «хер» приобрело сомнительный оттенок, но даже производное от него нормальное русское слово «похерить», означающее перечеркнуть накрест, т.е. наложить «хер». Появившееся позже эфмеризм «хрен» тоже недолго оставался приличным. Поскольку языковой матрицей идиша является Талмуд, то иудаизация неминуемо пришла и в сферу «неприличного».

Недостаток места не позволяет подробно разобрать всю богатейшую палитру еврейских ругательств и неприличностей. Мы не будем здесь разбирать ни хорошо известных многим русским и тем более израильтянам или американцам шмок или  поц (прим. автора в сноску: Ответил лишь на часто задаваемый вопрос, а какая между ними разница?  Если используют в прямом смысле, то никакой, а вот если называют человека, то шмок можно сказать и о себе, например «В этом положении я чувствовал себя, как настоящий шмок». Сказать поц можно лишь о ком-то, к кому не питаешь ни малейшей симпатии, в точности, как русское мудак.), ни древнееврейского зонэв – (букв. хвост) или имеющего то же значение германского шванец. Хотя иронический смысл фамилия героя самого еврейского романа Ильи Эренбурга «Жизнь Лайзика Ройшванеца», означающая по-еврейски «красный хвост», принесший герою столько неприятностей, ускользает от современного русского читателя.  Зато даже Эренбургу, не владевшему идишем, как и многим его читателям, выросшим по соседству с говорящими на идише евреями, пикантная двусмысленность была понятна без объяснений.

Подстановки эфмеризмов начинаются в детстве. В моем детстве огорошивали загадкой «висит болтается, на «х» начинается!»  Оробевший новичок стеснялся произнести «заветное» слово. Ему, смеясь, кричали: «Хобот, дурак, хобот!» Позже и меня озадачили макабрическим «висит болтается, на «з» начинается».  Подразумевалась залупа, (я и до сих пор не знаю, что это – головка члена или крайняя плоть). Правильным же ответом было: «Зоя Космодемьянская» – иконная героиня Великой отечественной войны, московская комсомолка, оставленная в тылу врага для совершения диверсий. Нацисты поймали девушку и повесили на главной площади какого-то подмосковного городка. В нашем детстве еще играли «в войнушку» и жили образами прошедшей более двадцати лет назад Великой войны.

Еврейские дети с трехлетнего возраста зубрившие в хедере библейские тексты с талмудическими комментариями жили в мире библейских образов. У них тоже была похожая загадка «Висит, болтается, на вав начинается», разумеется, на родном идише. Оробевший новичок стеснялся произнести запретное слово, а ему уже кричали: «Вайзузу, дурак, вайзузу!». Вайзузу – имя самого младшего сына злодея  Амана из библейской «Книги Эсфирь». По библейскому рассказу, Вайзузу повесили вместе с остальными детьми после провала замысла их отца извести со свету всех евреев.  В праздник Пурим эту историю читают в синагогах, и традиция велит детям шуметь и бить в трещотки при произнесении ненавистных имен. Последним в списке повешеных читают имя Вайзузу. Отсюда и «висит, висит, болтается...». Интересно, что имел ввиду автор очень популярной анимированной передаче на американском ТВ King of the Hill, назвавший персонаж обманщика и мошенника Робет Вейзозо (что то же  самое в произношении литовского диалекта идиша).

 Примером иудаизации стало и слово холемойд, тоже означающе мужской половой член. В переводе со святого языка это буквально значит «будни праздника». Дело в том, что два главных праздника – Еврейская Пасха и Праздник кущей (суккот или суккэс) состоят из двух дней официальных празднований и нескольких полупраздничных дней между ними. Вот эти дни и называют холомойд праздничные будни.

На идише можно запросто услышать вос гейсту мит холомойд ин дройсн? – чего ты крутишься со своим холомойдом  наружу. Это совет застегнуть ширинку на штанах. Или еще одна употребительная идиома «я оказался мит холомойд ин дройсн» или «ин холомойд ин дер hент» т.е. в руке. По-английски есть точное соответствие такой идиоме. Американцы говорят «меня застало with my dick in my hand», т.е. «со своим членом в руке». По-русски так не скажешь. Лучше всего перевести «застали без штанов» или «с голой задницей», неожиданно, неподготовленным и в любом случае, выглядящим, как шмок.

Однако, как вообще можно такое сравнивать, если весь смысл еврейства в разделении: между субботой и буднями, между святым и будничным, между светом и тьмой, между кошерным и трефным, между мужчиной и женщиной, евреями и народами? Да и какая здесь может быть связь между иудейским праздником и половым членом, если известный и авторитетный талмудический мудрец рабби Йоси говорил, что ни разу в жизни не посмотрел на свой срам, а самые набожные евреи-хасиды повязывают на поясе специальный шелковый шнурок, чтоб разделить верхнее, вышнее, от постыдного «ниже пояса»? У набожных евреев даже называть жену по имени считается нарушением скромности и принято обращаться цихесрстэ  «слушай», херт ир ништ «ты меня слышишь?» или хэр нор «слышишь меня?». Последнее сокращенно это звучит хенэ и дало повод для известной польской шутки, что всех евреек зовут Хена. Правило это базируется на высказывании того же рабби Йоси «Я не зову свою жену, женой, а моим домом, и не зову своего вола волом, а своим полем» (Трактат Шаббос 118b), а также на очень авторитетной в мире набожных евреев средневековой книги Мингагей ха Магарил («Обычаи рабби Магарила»). Рабби называл свою жену не иначе, как «они». В хасидских общинах не принято не только садиться радом с женщиной или подавать ей руку, но и говорить о женщинах, чтоб не напоминать о том, что «ниже пояса». А если приходится, скажем, осведомиться о здоровье жены, то говорят о ней как о мужчине ман (что в идише также значит некто). Вос махст ман бай дир ин штуб (буквально «что делает мужчина из дома?») на самом деле означает «как жена?» или Ман арбейт? (человек работает?) означает или у жены есть работа. А тут святой праздник и мужской член! Как можно сравнивать?

 

На вопрос нетрудно ответить. Парадоксальный, острый, еврейский юмор никогда не стеснялся сравнивать, заниматься деконструкцией самых заветных вещей. Доставалось всем: раввинам, Талмуду с Торой и даже самому Господу Богу, имя которого невозможно произнести набожному еврею, вместе с его Мессией. Каждый набожный еврей по субботам, а то и ежедневно произносил еврейское «верую» о приходе Мессии. Зато по дороге из синагоги домой, в ответ на слишком оптимистические прогнозы, можно было от него запросто услышать: лоймир азой дерлебен мешиях, - давайте доживем до прихода Мессии, что означало, что никогда это не будет. Вернувшись после молитвы и услыхав, что непослушный сын не только выучил все уроки, убрал в своей комнате, подмел в доме, вымыл всю посуду, начистил всем ботинки, а теперь еще вызывается задарма помыть папину машину, неминуемо воскликнет: Мешийех цайтн! - «времена мессии настали!». Уж не говоря о еще более едких поговорках, выражающих пессимизм и сомнение в этой, одной из самых фундаментальных догм иудейской религии.

И все же как могли праздничные дни стать половым членом? На этот вопрос тоже имеется «еврейский» ответ. Ведь холомойед сопровожает не любые праздники, а лишь на такие, когда в древнем Иерусалиме еще гордо возвышался Господен Храм, вся мужская часть ам Исроэль, еврейского народа собиралась в паломничество принести жертвы. В древности эти праздники: Пасха, Кущи да еще Пятидесятница - праздник получения Торы Швуэс (Шавуот в совр. иврите)  назывались паломничеством хаг,  в отличие от других, которые праздновали дома.

 

Есть сомнения в точности талмудических источников о том, что в паломничество отправлялись лишь мужчины. Евангелия по времени более близкие к событиям, чем талмудические источники, ясно свидетельствуют, что в компании с Иисусом и его учениками на пасхальное паломничество-хаг в Иерусалим шли женщины, среди них Дева Мария и Мария Магдалина. Так, что иконы «Тайной вечери» не точно изображают происходившее там. Если Тайная вечеря – это пасхальная трапеза-сэдер, то за столом должны быть женщины. Иудейская традиция никогда женщин из сэдера не исключала. Уж не говоря о том, что в древности за трапезой не сидели, а возлежали.

Вероятно, уже во время Иисуса смысл  смысл слова хаг, как всенародного праздничного паломничества был утрачен и тогда, как и сегодня на иврите так называли любой праздник даже нерелигиозный или чужой религии, например Рождество.  Зато первоначальный смысл слова сохранился у арабов, оно произносится хадж, в точности, как его произносили древние иудеи во времена Соломонова Храма. Хадж значит паломничество в Святую Мекку, заповеданое любому правоверному мусульманину. В начале мусульманства завет хадж носил обязательный характер для всей мужской половины мусульманской умма,что опять тоже слово, что и древнееврейское ам. По-арамейски, на котором говорил Иисус и мудрецы Талмуда,  произносилось похоже омаh.

Уже во времена Иисуса все три великие праздника называли  рэгель. Слово это имеет больше родства с латинским regular - регулярный, чем с другим еврейский словом рэгель, означающим ногу. Хотя пишутся и произносится оба слова абсолютно одинаково. Отсюда нетрудно предположить, что дни между праздниками-«ногами» - бейн а-реглим, дали название мужскому причинному месту, которое тоже между ногами бейн а-реглаим. (примечание в первой фразе множественное число, а во второй – парное).

Такое объяснение могло бы стать примером классического еврейского комментария. Примерно так талмудисты издавна объясняют непонятные слова и трудные места в Писании. Проблема в том, что все это абсолютно неверно с  научной точки зрения. Холомойд – половой член происходит от древнеславянского слова голомуд, т.е. голый муд. Оголомудь плясахом, т.е. плясал – пишет древняя христианская хроника об сакральных оргиях славянских язычников.  Муд или  мудя – это старославянское название мужского полового члена, в течение столетий табуированое и изъятое из употребления. Однако оно упорно продолжает жить в современном русском языке, то ли в названии бессмертной поэмы Баркова «Лука Мудищев», то ли в современном сленговом мудак, которым мы перевели еврейское поц. Если учесть, что голомуд мог войти в еврейский язык лишь на территории Киевско-Полесской Руси, а то и западней, на словацких или моравских землях, где старославянский тоже был в ходу в IX-XI веках, то первый звук голомуда произносили не, как сегодня по-русски, а как фрикативное, придыхательное украинское «гэ». А чем дальше на Запад, тем больше этот звук становился хрипловатым «хэ» или даже «кхэ». Так, что и здесь, подобно замене «хера» на «хрен» налицо явный пример иудаизации честного славянского голомуда изысканным эфмеризмом – талмудическим холомойдом.

 

НЕМЕЦКИЙ ДЛЯ БОГОХУЛЬНИКОВ

Интересно отметить характерную особенность идиша – если существуют синонимы, определяющие понятие, то в идиш почти всегда использует наиболее позднее, по большей части арамейское, а не библейское. Например, арамейские левонэ  – луна, вместо древнееврейского яреах и  йом-тов – праздник вместо библейских хаг или моэд. В этом отличие идиша и «ашкеназийского иврита» от стандартного израильского иврита. Создатели языка иврит сознательно предпочитали древнееврейские библейские слова поздним талмудическим арамеизмам. Сионизм стремился воссоздать древний, а, по сути, заново создать язык, а вместе с ним и нового еврейского человека, свободного от местечковых комплексов. Движимые революционным пылом творцы иврита сознательно старались отбросить всё, связанное с Талмудом, с религией, с идишем. Хотя, для большинства из них идиш был родным языком. Даже меняя словарь, они продолжали думать на идише, сохраняя (часто бессознательно) его ментальные модели. Несомненно, что если бы израильский иврит «воссоздавали» выходцы из Северной Африки или Йемена, то это был бы совсем другой язык, чем тот, который мы знаем сегодня. Особенности израильского иврита легко объяснить, а вот тенденция идиш к самым поздним арамейским словам, вместо ранних библеизмов вызывает множество вопросов.

Эту особенность идиша отмечает также профессор Вильнюсского университета Довид Кац. В книге «Слова на огне: Незаконченная история идиша» (Dovid Katz Words on Fire: The Unfinished Story of Yiddish) он атакует незыблемый авторитет Вайнрайха и всю хрестоматийную историю идиша. В отличие от Векслера Кац считает, что ашекеназийское еврейство непосредственно пошло от выходцев из Месопотамии, а идиш – прямой наследник их языка. Кац отвергает классическую схему «внутреннего двуязычия» идиша, предложенную Вайнрайхом. Он предлагает заменить ее на «триязычие» – «арамейский-древнееврейский-германо-славянский». Он рассматривает идиш, как единый язык, содержащий в себе все три подмножества, но идет значительно дальше. Подобно Векслеру, Кац отрицает теорию расселения евреев через Средиземноморье, Испанию, Западную Европу. Ведь ашкеназийские евреи появились не в портовых городах, вроде Гамбурга или на Рейне, как следовало бы ожидать, если бы они мигрировали с Запада. Раньше всего евреи появились как раз на восточном пограничье германских земель, в Регенсбурге и Вормсе, а то и вовсе на западнославянских землях, незадолго до того завоеванных в ходе Дранг нах остен (наступление на восток нем.). Стоит вспомнить, что Эльба когда-то носила славянское имя Лаба, а название Лейпциг происходит от славянского Липецка.

Довид Кац выводит идиш прямо из арамейского и древнееврейского языков, а происхождение ашкеназийских евреев ведет от еврейских переселенцев из Месопотамии. В свою очередь Векслер приводит огромное число доказательств в пользу происхождения ашкеназийского еврейства от коренных жителей Восточной Европы. Он объясняет рождение ашкеназийского еврейского народа тем, что опасаясь немецкой колонизации и крещения, однозначно означавшей крепостное рабство, массы полабов, лужицких сербов и других западных славян обратились в иудаизм, который не преследовался, как язычество. В пору крещения западных славян в VIII-XI веках иудаизм пользовался в христианском мире относительной автономией. О еврейской автономии пишет, например, св. Бернард де Клерво. В раннем Средневековье христиане относились к евреям терпимо, принимая их услуги как посредников, купцов и управляющих. Вероятно идишистская пословица о том, что в ресторане  надо выбрать столик поближе к официанту имеет очень древнее происхождение.

В знаменитом эпизоде «Повести временных лет», так называемом «испытании вер» киевский князь Владимир взвешивает возможность принятия иудаизма. Однако, убедившись, что у иудеев нет ни армии, ни государства князь заявляет: «Как же вы иных учите, а сами отвергнуты Богом и рассеяны: если бы Бог любил вас и закон ваш, то не были бы вы рассеяны по чужим землям». Перед лицом немецкой угрозы лишенное государства и армии еврейство могло предложить западным славянам лишь разделить с ним собственную судьбу. Славянские князья Чехии (входившей в состав Великой Моравии) сделали другой выбор – приняли христианство от Византии, призвали легендарных Солунских братьев, создателей славянской письменности Кирилла и Мефодия. Такая политика создавала противовес немецкой колонизации и позволила отвести угрозу и на века обеспечила самобытность чешского народа и его национальное существование.  В борьбе чехов за сохранение национальной идентификации есть существенный еврейский вклад. Самая древняя чешская историческая хроника, созданная в начале XIV векa Далимилом Мезжерицким, известная историкам, как Болеславова (или Далимилова), рассказывает, как чешские евреи присоединились к чешским христианам для защиты их общей родины от немецкого вторжения в IX-X веках. Хроника содержит фактические неточности, но важно учесть, что рассказ об участии евреев в борьбе славян против немецкой колонизации оставался актуальным через четыреста лет после событий.

Польская легенда повествует о событиях IX  века. Паны, как обычно, не могли договориться, кого избрать королем. Отчаявшись, они решили назвать королем первого, кто появится в городских воротах с утра. Им и был еврей Абрам Вол (по другой версии Проховник). Вол принял корону и, проявив немалую государственную мудрость, примирил панов и пошел в поле. Там он нашел Пяста и предложил ему польскую корону. Другая версия рассказывает о том, как еврей попросил на день отсрочки, заперся в комнате и стал молиться. Народ заволновался. Крестьянин Пяст взял в руки топор и призвал народ заставить еврея принять корону. Однако Абрам объявил народу, что у вас уже есть вождь и короновал Пяста. Интересно, что восстание в Мазовецком княжестве, добивавшееся от христианской династии Пястов возрождения былых вольностей и языческих культов, легенда тоже приписывает umyślniam żydowskim – еврейским козням. Во всяком случае, евреи Польши пользовались привилегиями, личной свободой и самоуправлением до самого раздела Польши в конце XVIII века.

Еврейство издавна привлекало прозелитов высокой степенью взаимопомощи и социальной справедливости. Еврейская благотворительность часто распространялась на неевреев. Недаром христианская церковь всегда старалась отвратить свою паству от нее. Наиболее ранние призывы против еврейской филантропии принадлежат жившему в V веке легендарному переводчику Библии на латинский язык блаженному Иерониму. Его призывы отказаться от опасной еврейской щедрости, напоминают некоторые современные писания против благотворительных программ, вроде «Фонда Сороса».

Принимали иудаизм также жены и мужья евреев. В замечательном сочинении Сэфер хасидим (Книга благочестивых ивр.) вышедшей в Регенсбурге в 1217 г. рабби Йегуда а-Хасид пишет вещи, вводящие в смущение современных поборников расовой чистоты евреев. В частности: «жениться на хорошей христианке лучше, чем на плохой еврейке». Вероятно, среди прозелитов всегда было много женщин. Разумеется, тогда, как и сегодня, до единства было далеко, и среди раввинов имелись прямо противоположные взгляды на смешанные браки.

Интересно, что среди женских еврейских имен значительно больший процент небиблейских и заимствованных из других языков, чем среди мужских. Женщины могли носить небиблейские имена, поскольку их не вызывают к чтению Торы в синагоге, как мужчин. Интересно еще, что и в современном иврите в Израиле женщины значительно чаще, чем мужчины носят заимствованные и новосозданные ивритские имена. Существует поверье, что Бог узнает еврея по его библейскому имени, поэтому к Торе, которую читают перед Богом, вызывают так, чтоб Бог узнал молящегося. Поверье это между прочим странным образом перекликается с древним языческим поверьем у славян о том, что все потусторонние силы слепы. Недаром Баба-Яга чует Ивана носом, «русским духом пахнет», а нечисть поднимает веки Вия, единственного среди них зрячего, чтоб овладеть Хомой Брутом. Впрочем, этнографам не удалось найти следов Вия в украинском фольклоре.

«Книга благочестия» примечательна не только мудростью и гуманизмом. Особенности синтаксиса книги дают возможность предположить, что родным языком рабби Йегуды был какой-то славянский язык, либо книга является переводом со славянского языка. Рабби Йегуда а-Хасид поминает в книге славянские названия языческих духов, в частности волколака-оборотня, вышедшие из употребления уже в его время.

Много новообращенных в иудаизм было среди слуг и рабов в еврейских домах и хозяйствах. Не случайно церковь постоянно выпускала грозные эдикты, запрещающие евреям держать христианских работников, особенно женщин. И еще одна, самая вероятно интересная группа новообращенных состояла из языческих жрецов. Ко времени прихода христианства на славянские земли, многие славянские племена самостоятельно пришли к идее монотеизма. Самое известное событие такого рода – попытка киевского князя Владимира установить единый и централизованный культ Перуна в качестве государственной религии. Исследователи истории западных славян тоже отмечают у них элементы единобожия. Поразительно сходство в архитектуре ранних синагог в Восточной Европе с языческими храмами. Относительно скромный статус раввинов в раннее средневековье в Восточной Европе, больше похож на статус жреческого сословия у славян, чем на обычаи евреев Иберии и мусульманских стран. В еврействе волхвы могли сохранить не только свои обычаи, носить бороду или не есть свинину, но и личную свободу. Большая доля истины в шутке Майкла Векса «Идиш начинался, как немецкий для богохульников, на котором вы можете отрицать Христа, не убивая себя больше, чем это необходимо». (Рожденный для жалоб: Еврейская культура во всех своих настроениях Born to Kvetch: Yiddish Language and Culture in All of Its Moods St. Martin's Press, 2005, by Michael Wex).

***

ШАБАТ В ЧЕСТЬ БОГИНИ ЛЮБВИ
Пол Векслер считает, что массовое принятие иудаизма славянами не носило драматического характера, в отличие от крещения Руси или принятия мусульманства в Золотой орде, хотя историкам известны факты принятия иудаизма князьями и вождями в раннем Средневековье. Еврейские источники сохранили мало свидетельств перехода славян в иудаизм. Младший современник рабби Йегуды а-Хасида Йомтов Липман, служивший раввином городов Кракова и Праги, в своей книге Сэфер ницахон (Книга победы, вышла в 1410 году) благословляет новообращенных в еврейство и призывает своих читателей всячески их поддерживать. Зато прозелитам было важно подчеркнуть свою исконность, прямую преемственность от библейских патриархов. Даже в «плюралистическом раю», как назвал Довид Кац Восточную Европу раннего средневековья, применялись суровые кары за иудейское миссионерство, хотя во многих местах обращению язычников в иудаизм власти не препятствовали. Интересна и эволюция самого греческого слова прозелит, поначалу означавшего странника и чужака. В позднюю античность и раннее средневековье «прозелитом» называли только новообращенных иудеев, придавая этому термину точно такое же значение, как и талмудическое гер (пришелец, новообращенный в иудаизм). Для новообращенных христиан пользовались словом неофит, «ново-посаженный, росток». Заимствуя слово прозелит, европейские языки, в том числе русский и английский, утеряли специфический иудейский оттенок слова.

Возможно, для евреев Восточная Европа действительно казалась землей обетованной, зато язычество там беспощадно искоренялось огнем и мечом в течение столетий. Начиная с IV векa, церковные владыки, синоды и соборы, как и светские власти, издавали множество суровых запретов против перехода в иудаизм. Особую тревогу они выражали перед лицом переходом в иудаизм новокрещеных славян. Уникальное свидетельство содержится в письме первого христианского монарха Болгарии Бориса-Михаила римскому папе Николаю I написанное в 866 году. Борис жалуется на иудейских прозелитов, которые не только сами приняли иудаизм, но еще и обращают в него других. Русский летописец в XII веке сетует, что евреи «имели великую свободу и власть, ... они же многих прельстили в их закон, и поселились домами между христиан». Синод в Бреслау (Польша) жалуется в 1267 году, что новокрещеные поляки могут стать легкой добычей иудейского прозелитизма. «Польская земля пока лишь юный росток на древе христианства, и христианский народ с легкостью заражается иудейскими предрассудками и развращается евреями, живущими среди них...». Впрочем, эдикты против перехода в иудаизм издавались и там, где никакого иудейского прозелитизма не было. Как часто бывает, антииудейские призывы церковных иереев далеко не всегда отражали действительную картину, а служили политическим или пропагандистским целям. Сегодня невозможно сказать, где антииудейские эдикты опирались на факты перехода в иудаизм, а где служили иным целям. Часто само церковное начальство не заблуждалось в действительной картине. В послании к немецким прелатам в 1233 году папа Григорий IX называет разговоры о переходе в иудаизм пустой риторикой (на средневековой латыни это обозначало краснобайство и болтовню). Однако дальше он делает исключение для определенных германских земель, хотя и не указывает каких.

Сегодня в еврейских источниках часто встретишь утверждения, что те или иные этнографические еврейские группы – грузинские, индийские, эфиопские, кавказские, йеменские, крымские и даже североафриканские  евреи – происходят от обращенных в иудаизм местных жителей. Сказать такое про ашкеназийских евреев как-то не принято. Вероятно потому, что подавляющее большинство евреев-исследователей сами происходят из ашкеназов. Возможно еще из-за политической напряженности на Ближнем Востоке, где историю используют как оружие в длинном и кровавом конфликте за землю и воду. Даже известный широтой взглядов и терпимостью известный израильский исследователь еврейской мистики Гершом Шолем говорил студентам: «Зигмунд Фрейд утверждал, что евреи позаимствовали в Египте свою религию, а теперь Артур Кёстлер в книге «Тринадцатое колено» пытается отобрать у нас все остальное». Позже я узнал, что такой же ответ Шолем дал редактору New-York Review of Books, просившего написать рецензию на сенсационную книгу Кёстлера, предлагавшую гипотезу происхождения ашкеназийских евреев от хазар, принявших иудаизм в VIII веке.

Если такова была реакция Шолема, что говорить про теперешнее поколение исследователей? Порой увлекательно написанные труды учеников Шолема, как Моше Иделя или Йегуды Либеса, вопреки своему учителю, изображают антиисторическую идеализированную картину  еврейской жизни в каком-то параллельном пространстве, без всяких влияний внешнего мира. Впрочем у Векслера, как и большинства лингвистов, гипотеза Кёстлера тоже не нашла поддержки из-за отсутствия лингвистического материала.

В иудаизации нет ничего уникального для евреев. Точно так же происходил процесс христианизации языческих обрядов. Однако христианство никогда не делало большого секрета из того, что активно пользовалось языческими традициями  – возводило храмы на месте капищ, переделывало языческие обряды и вводило языческие элементы в христианские праздники, как масленица, колядки, Красная горка или Иван Купала. До сих пор в народе Рождество называют языческим именем  «Зимний коловорот». Многие святые, вроде Ильи-громовика или св. Власия носят явные черты языческих богов Перуна и скотьего бога Велеса.

Иудаизации подвергалась не только речь, но и языческие и христианские обряды, распространенные среди евреев. Например, известная всем субботняя хала. У ашкеназийских евреев халой называется особый плетеный хлеб. Хала неизменно подается к субботней или праздничной трапезе, над ней произносится благословение брохэ. Религиозные евреи производят название халы от библейского халá – части теста, отбираемой в ритуальных целях. Вот только распространенные у ашкеназов названия халы были далеки от библейских. Третий том «Атласа по истории и культуре ашкеназийского еврейства издания» Института еврейских исследований ИВО посвящает несколько страниц названиям халы в разных регионах от Беларуси до Франции – берхес, китке, штрицл, дачер и даже... койлич. Да-да, кулич, оказывается, тоже не чужд субботнему еврейскому столу! Слово кулич греческого происхождения, где коллиес изначает хлеб круглой формы. У евреев Франции койлиц обозначал халу по крайней мере с XI века.

Подробный разбор других названий увел бы нас далеко от темы. Скажем лишь, что  берхес  вероятно имеет не иудейское происхождение. Известно, что у древних германцев (а также предки чехов и словаков) женщины состригали косы в дар языческой богине плодородия Берхте (или Пeрxте). Позже, косу сменил символический хлебец берхи-брод. Некоторые этнографы (Экштейн, Трахтенберг и др.) связывают еврейский обычай накрывать халу платком с языческим обычаем посвящения женской косы богине, после чего женщины покрывали голову, расставаясь с девичеством. У евреев тоже принято перед свадьбой состригать женщине волосы и прятать голову под косынку. Среди религиозных евреев название халы берхес принято возводить от  брохэ (благословение ивр.) Вспомним, как гнилая груша превратилась в «йом-кипурную». Вероятно, остроумное объяснение не убедило раввинов и их смущала память о языческом прошлом названия. Так или иначе, без лишнего шума в течение нескольких сот лет сомнительное берхес сменилось вполне еврейской халой. Интересно и то, что если для благословения идиш пользуется древнееврейским словом, то глагол «благословлять» бенчн  происходит от церковного латинского benedictus.

Существует еще одна гипотеза, связывающая название халы с именем доброй, но далекой от иудаизма феей Фрау Холли (Frau Holli, Frau Holda, святая госпожа немецк., на западном идиш ритуал в ее честь назывался holekraß). По народным поверьям Фрау Холли, защищала детей от злых ведьм. В Духов день фее подносили специальный хлеб. В некоторых районах Германии память о старой богине сохранилась даже в названии праздника Perchetennacht – ночь Перxтен. В других районах Фрау Холли отмечали в первую ночь Нового года. Богиню называли ее в песнях святой и царицей. Для нее пекли особый фигурный хлеб. Интересно, что субботу (шаббат) у евреев тоже встречают накануне вечером, называют святой и царицей, а в субботнем ритуале этнографы находят следы древних свадебных обрядов встречи невесты. Не случайно в субботнее песнопение включены стихи из Песни Песней – древнего любовного сочинения, которое христианство и иудаизм и одинаково толкуют как любовь к Богу. Мотивы «Песни пеней» до сих пор звучат в свадебных обрядах палестинских и сирийских крестьян. У балканских славян сохранялись обряды поклонения фригийской богине плодородия называемой Сабатис. В культе богини явно прослеживаются иудейские элементы.

Разумеется, еврейская суббота вовсе не заключается в поедании плетеной булки. Евреи почитают субботу  больше любого своего праздника, поскольку праздники установили люди, а День субботний, сам Господь. В субботу запрещается работать, а еще подробно перечисляются 39 запрещенных видов деятельности. Суббота для евреев действительно царица, невеста. Евреи читают из 31-го Псалма

«На Тебя, о Боже, я уповаю, не буду пристыжен вовек; по правде Твоей избавь меня; прислушайся ко мне, поспеши спасти меня. Будь мне каменной твердыней, домом укрепленным, чтобы спасти меня, ибо Ты — скала моя и крепость моя, и ради имени Твоего веди меня и направляй. Выведи меня из сети, которую тайно поставили мне, — ведь Ты оплот мой...».

«В субботу евреи не работали, не разводили огня, не рвали бумаги, не держали денег, не делали ничего, что имело вкус рабства тела... И никак нельзя было заставить или подкупить еврея нарушить субботу. Ведь суббота и праздники – это все, что оставалось ему. Суббота были последней цитаделью его свободы.. В эти дни еврей должен был молиться, размышлять и подымать свой дух ученьем. Еврею нельзя было сердиться и ему надлежало обуздать гнев, он мог не знать, где добыть пропитание на следующий день, и ему надо было изобрести, как забыть об этом тоже... » — пишет замечательный еврейский писатель Морис Самуэль. (Moris Samuel The World of Sholom-Aleihem Shoken NY 1965). Не обладая военной силой, полицией или законодательной властью, евреи заставили своих соседей поступиться ради субботы. Несмотря на неудовольствие церкви, ярмарочные дни повсеместно в Европе проводились в святой для христиан воскресный день. Суббота еще и день учения, дискуссий о религии, этике, морали и вере. Целый народ, год за годом, поколение за поколением отдавали один день в неделю семинару о религии, нравственности и долге.

Евреи далеко не всегда живут в согласии с законом Торы. Мудрецы Талмуда запрещали давать пишу богам и духам, видя в этом проклятое язычество. Зато ашкеназийские евреи в XVII-XVIII веках, пытаясь задобрить бесов перед церемонией обрезания новорожденного, подносили им пищу. Посещавшие Восточную Европу ученые сефардские евреи из мусульманской Иберии приходили в ужас от огромного количества мистических верований и народной магии местных евреев. Не то, что бы сами сефарды были чужды магии и суеверий. Однако они признавали лишь обоснованную «научную» магию, базировавшуюся на талмудических текстах. Аналогичная ситуация сложилась и в новое время. Виднейший еврейский историк XIX  века Генрих Грeц объявлял пронизанный мистицизмом хасидизм дикостью, а евреи-рационалисты провозглашали всякую мистику и народные верования нееврейскими. Однако сегодня наблюдается обратное движение – реформистские раввины вводят в богослужения хасидские элементы, а мистика каббалы (иногда смешанная с буддизмом и другими дальневосточными культовыми практиками) находит широчайшее распространение среди светских  евреев. Как всегда бывают и другие мнения. Сверхревностный редактор выбросил из труда еврейского путешественника XII века Птахии из Регенсбурга многочисленные описания еврейских суеверий и колдовских практик, распространенных в его время. (Цит. по A. Nahama, G. Sievernich Jüdishe Lebenswelten. Katalog, Berlin 1991). А ведь раввины в Европе никогда не устраивали охоты на ведьм. Более того, веками евреи в Восточной Европе пользовались авторитетом у нееврейского населения в вопросах магии, особенно в вопросах снятия наговоров, дурного глаза, изгнания духов и реинкарнации. Юдофильские легенды о раввинах-врачевателях и добрых волшебниках, равно как и юдофобские – о связи евреев с дьяволом существуют в фольклоре всех европейских народов, а память об особой еврейской магии живет кое-где и по сей день. Во время поездки по Карпатам несколько лет назад, я по совету друзей запасся в одной еврейской организации дешевенькими мезузами – ритуальными амулетами, по традиции защищающими дом от злых сил. Мои мезузы пользовались огромным успехом у крестьян в селах и городках Лемкивщины – самобытном этно-культурном регионе Украины. Не единожды  я видел мезузы, прибитые на косяках дверей в сельских домах и даже в пастушеских хижинах-колыбах на верховинских пастбищах. Еврейские обереги и магия были в почете у местных лемкив и гуцулов, хотя после Холокоста там выросли два поколения, не помнящие евреев. Лишь руины еврейских кладбищ в городках и местечках напоминали о том времени, когда здесь бурлила еврейская жизнь, и подавляющее большинство населения этих местечек составляли евреи. В отличие от христианского кладбища, называемого местными цвынтар, еврейское кладбище называлось квуры. Вероятно от названия захоронения квурэс  на идише (мн. число от древнееврейского кэвер могила). Однако мне не удалось выяснить, идет ли речь об имени места, либо о локальном названии еврейских кладбищ.

Никакой раввинский запрет не может надолго устоять перед народной волей. Замечательный еврейский юморист и один из лучших современных переводчиков с идиша Майкл Векс замечает «Талмуд – это ничего иного, как идиш в зародыше». (Рожденный для жалоб: Еврейская культура во всех своих настроениях) Born to Kvetch: Yiddish Language and Culture in All of Its Moods St. Martin's Press, 2005, by Michael Wex).

***

КАБАН НА ЕВРЕЙСКИХ ЗНАМЕНАХ?

Во многих случаях еврейский народ прямо отклонялся от четких заветов Талмуда. Жившие в Месопотамии мудрецы Талмуда считали белый цвет счастливым, а красный по большей части считался цветов злых сил, дурного глаза. В Талмуде есть прямые запреты мужчинам надевать вещи красного цвета. Зато у ашкеназийских евреев, как у их германских и славянских соседей – красный цвет издавна считался счастливым. Талмуд разрешает повязывать красное младенцу, однако красная нить вокруг кисти или пальца считается там запрещенным языческим обрядом. Несмотря на это хасиды до сих пор повязывают красную нитку для защиты от злых сил. Хотя в идишистском фольклоре есть мотивы, связывающие красный цвет со злом. Несмотря на суровые постановления раввинов, традиционный иудаизм всегда мирно сосуществовал с народной мистикой и обрядностью, справедливо признавая еврейским почти все, что прижилось у евреев. Поколения ученых раввинов не ставили задачу докопаться до первоначального замысла автора священных текстов. Наоборот, они полагались больше на свою житейскую мудрость и толковали святые тексты согласно меняющимся жизненным обстоятельствам, помогая народу выжить и сохраниться в трудные времена. А когда раввинское мнение входило в конфликт с народными чаяниями, то тихо уступало. Например, раввины XVIII века считали помидоры нееврейской едой. Они называли его хозер-аплэх – свиные яблоки. Однако помидор не исчез с еврейского стола, а изданный в Москве в 1989 году Русско-еврейский словарь под редакцией Моисея Шапиро уже называет помидор помидором.

Вероятно, характер исполнения запрета на свинину у ашкеназийских евреев имеет больше отношение к славянским верованиям, чем к древнему иудейскому закону. Многие этнографы связывают интерпретацию кашрута у ашкеназов с пищевыми запретами славян. Под красными стягами с изображением дикого вепря выходили полабы и лужичи на отчаянные и безнадежные битвы против закованных в броню крестоносных немецких рыцарей.  Дикий  кабан был тотемным символом у многих западнославянских племен. У них строго соблюдалось табу на свинину. В Талмуде свинина почти не встречается. Там все запрещенное называет давар ахэр – другая, запретная, нечестивая вещь. Тут не убавить, не прибавить. «Печать Бога – это правда» – учил рабби Ханина (Вавилонский Талмуд Тр. Санхедрин 64а). Еврейская пословица, взятая нами из замечательной книги «Народ слов» Мириам Вайнштейн (A Nation of Words by Miriam Weinstein, Steeforf press 2001) говорит «Добавлять до правды, значит, отнимать от нее».

Впрочем, еврейский народ определил сложные взаимоотношения со свининой не только категорическими раввинскими запретами, но и поговоркой, которую часто вспоминают герои Шолом-Алейхема «Если жрать свинину, так уж чтоб по бороде текло». Пристрастие к ношению длинной бороды религиозные евреи тоже объясняют нерушимой традицией со времен библейских патриархов, по библейскому завету «Не стригите головы вашей кругом, и не порти края бороды твоей» (Кн. Левит 19:27). Однако многие исследователи видят здесь связь с древнеславянскими обычаями ношения бороды. Ведь в средневековой Европе художники изображали евреев бритыми. В богато иллюстрированных манускриптах Пасхального предания Хагады евреи тоже изображали себя безбородыми. Евреи в мусульманском мире носили аккуратно подстриженную бородку согласно моде своих соседей. Зато нестриженые бороды «лопатой» издревле бытовали среди славянских племен, особенно в жреческом сословии. Известно, что волхвы не стригли волос и бороды. Векслер отмечает, что как раз на средневековых изображениях из Восточной Европы, евреев при исполнении религиозных церемоний неизменно с бородой и длинными волосами. Интересно, что традицию не стричь волос и бороды русские православные священники тоже унаследовали от языческих волхвов. У православных греков неизвестен обычай не стричь бороды. Так, что бородатый ортодоксальный раввин, переходящий улицу при виде бородатого батюшки, имеет с ним гораздо больше общего, чем оба могут себе представить.

Впрочем, наиболее раннее упоминание такого важного для иудаизма термина, как  «рабби» встречается как раз в Евангелиях, например у Матфея, где народ кричит Иисусу «Рабби! Рабби!» (Матф.23:7). Очевидно, русские переводчики Евангелий решили, что «рабби» могут неправильно понять и перевели как «учитель». По-английски переводчики во всех доступных нам библейских переводах оставили «рабби», как в греческом оригинале. Протестанты воспринимают Библию, как единую книгу, и у них нет такого четкого разделения на Ветхий и Новый завет, как у православных и тем более иудеев. Иудеи и вовсе избегают пользоваться терминами Ветхий, а тем более Новый завет, хотя последний термин вполне иудейский и встречается впервые еще у пророка Иеремии (Иерем. 31:31).

Если же мы вспомнили средневековые иллюстрации к пасхальному молитвеннику Хагада, то в них показано много интересного, о чем умалчивают тексты – невозможные в иудейской практике молитвенные накидки талит красного цвета; евреи, украшенные свиными ушами (!) исполняют пасхальные обряды в «Птицеголовой Хагаде» XIII века из Баварии и даже женщины, изучающие секреты Торы вместе с мужчинами (!!), как в знаменитой Дармштадской Хагаде 1430 года.

Интересно, что название жены раввина в идиш – рабецин Макс Вайнрайх толкует, как рабби со старо-французским женским суффиксом -issа (ср. баронесса) и идишистским окончанием женского рода -ин). По-итальянски жена раввина действительно называлась когда-то rabissa. Не углубляясь в сложные вопросы фонологии, скажем, что в идише -с- никогда не переходило в -ц-, а западный идиш, где только и могла появиться идишистская рабисса не знает двойных суффиксов. Более вероятная этимология –  старинный славянский суффикс –ица, что-то вроде рабаница. Славянский суффикс –ица в идише довольно продуктивный, например не нуждающееся в переводе нудница. Слова с таким суффиксом не означали чью-то жену ни в идише, ни в славянских языках. Нудница редко бывает женой нудника,  а жрица или медведица никак не жены жреца или медведя, уж не говоря об имени языческой богини Радуницы. Впрочем, похожая форма есть и в греческом языке. Более того, со II и вплоть до начала мусульманского завоевания в VII веке, в настенных надписях византийских синагог в Греции, Италии и на Мальте часто встречаются женские имена с титулами пресвитересса, или даже архисинагогисса – т.е. старейшина синагоги (архи старший греч.). О важной роли женщин в религиозной жизни свидетельствует большое число женских имен среди жертвователей синагог в тот период. Даже если автор замечательной книги «Похвала идишу» Морис Самуэль (The Praise of Yiddish by Morris Samuel NY 1971) ошибается, считая, что рабецин происходит от греко-латинского названия женщины-раввина, все равно идиш сохранил и другое значение этого слова – образованная женщина.

Интересно, что у евреев-выходцев из Северной Африки последнее значение рабецин в ходу до сих пор. Почитаемый североафриканский цадик (праведник ивр.) и наследник целой династии чудотворцев рабби Исраэль Абу-Хацира (1890-1984), живший в израильском городке Нетивот пользовался известностью далеко за пределами общины выходцев из Марокко своими чудесами. Он больше известен по своему прозвищу Баба Сали, Сали – принятая среди евреев Магриба форма имени Исраэль. Последний год жизни рабби сильно болел, и его последователи-хасиды ломали голову, кто же будет наследником. Не то, что Господь не благословил  раввина сыновьями. Однако старший наследник, Барух Абухацира был известен скандальными похождениями и вел светский образ жизни. К тому же отсидел солидный срок в израильской тюрьме за хищения и злоупотребления служебным положением. Однако, вернувшись после похорон, последователи святого увидели, что Барух занял отцовские апартаменты, одел отцовскую мантию-галабию, назвался Баба Барух, и как ни в чем не бывало, производил прием верующих. Некоторая часть верующих не захотела последовать за сыном, который, хотя и унаследовал некоторые отцовские способности по части чудес, однако прославился больше противоречивыми политическими заявлениями и скандальным нравом по отношению к другим раввинам-каббалистам. Некоторая часть последователей пошла за внуком Баба Сали, рабби Яковом Абухацирой из библейской Беэр-Шевы, прозванным ха-Рав, т.е. просто Раввин с большой буквы. Однако и ха-Рав попал под полицейское расследование по подозрению в манипулировании общественными средствами, вымогательстве и коррупции. Раввин уехал в Швейцарию на отдых на неопределенное время, а его политические друзья пока уладили дело. Ведшего дело раввина начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями Мишу Шаули повысили в чине до полковника и отослали подальше – атташе по делам полиции в израильское посольство в Москве, а ха-Рав отделался лишь уплатой подоходного налога на доходы от чудес, благословений и заговоров. Подоходный налог в Израиле не прощают ни самым грешным, ни самым святым. Вернувшись домой он столкнулся с конкуренцией не только со стороны дяди, но и новой претендентки – племянницы рабецен Симы, обосновавшейся неподалеку о пышного мавзолея Баба Сали.

В современных ортодоксальных синагогах женщины строго отделены от мужчин, и не допускаются ни к чтению Торы, ни к ведению службы, ни к изучению талмудической премудрости. Однако в раннем средневековье в Европе нет свидетельств якобы извечной традиции разделения мужчин и женщин в синагоге. Вплоть до эпохи крестовых походов, принесших в Европу мусульманские обычаи и нравы, средневековые синагоги в Германии и славянских землях не имели женской галереи. Лишь начиная с XIII века, их начали достраивать к существующим синагогам. В 1212 году добавлена женская секция к синагоге XI века в Вормсе (на том же этаже, что и мужская). В разрушенные нацистами древние синагоги в Шпеере и Кёльне (обе построены в конце  XI века) женские галереи были добавлены в конце XIV века, а к построенной в XIII веке пражской синагоге Пинкуса женскую секцию добавили лишь около 1600 года. Остатки старинной синагоги в Регенсбурге построенной в XIV веке и вовсе нет женской галереи. В Польше синагоги с женскими галереями стали строить еще позже, где-то с начала XVI века. И здесь очевидно, что положение еврейской женщины в раннем средневековье больше напоминал их статус в славянском языческом обществе, и сильно отличался от талмудических норм, созданных в Месопотамии и Палестине. Недаром упоминавшийся выше рабби Йегуда а-Хасид из Регенсбурга, без всякого осуждения пишет, что евреи в основном ничем не отличаются от окружающих народов. Вероятно, процесс иудаизации в его XIII веке еще не дала плодов.

святым.

Интересно, что баба – общепринятый титул раввина у евреев Северной Африки – это арабизированная форма греческого папа. Арабский язык не воспринимает звука -п-, особенно в ударной форме в начале слова. От того же слова произошло русское слово поп. Жившие в мусульманском окружении евреи веками называли своих раввинов «отче». Зато восточноевропейским евреям, распространенное в Талмуде обращение отче –  абба, как синоним рабби (напр. Вавилонс. Талмуд. Мас. Псахим) по-арамейски, казалось слишком христианским. Здесь еще один пример иудаизации, только уже еврейских терминов, бывших в употреблении у их христианских соседей. Ведь слова абба – отец, одно из немногих арамейских слов, встречающихся в Евангелии (напр. Марк 14:36) и отсюда проник во многие европейские языки, как титул священника или монаха. Настоятель монастыря у православных называется авва, а у католиков аббат. Отсюда и слово аббатство и даже аббатиса, возможное лишь в несемитском языке, утратившем первоначальное значение, вероятно, казалось забавным евреям.

Здесь пример иудаизации еврейского термина, ставшего христианским. Ашкеназийские евреи не продолжали талмудическую традицию звать раввинов абба, а тем более, назвать раввина  а тем более – поп, папа, в то время, как их единоверцы в исламских странах не чувствовали здесь никакого неудобства.   Интересно, что слово «поп», обычное не только у православных греков и румын, но и у православных славян – сербов, македонцев и болгар, Русская православная церковь изымает из употребления. Здесь предпочитают пользоваться «батюшка», «отче» или для богослужения греческим иерей (священник).

Интересно наблюдение Пола Векслера об эволюции имени «Ашкеназ». В Библии оно означало индоевропейский народ, вероятно скифов. Затем название было перенесено на европейских тюрков, жителей Малой Азии и Причерноморья, позже обозначало Восточную Европу и славян. Впоследствии название «Ашкеназ», а лишь затем на самих евреев – жителей Восточной Европы, а «Ашкеназ» окончательно утвердилось у евреев, как название Германии. Векслер полагает, что название евреев именем нееврейского народа Ашкеназ несет в себе еще одно ясное указание на их преимущественно несемитское происхождение. Интересно, что и название славян в талмудической литературе Ханаан, евреи стали применять к себе и к еврейско-славянскому языку кнааниту, которым пользовались в Чехии в Средние века. Название Ханаан для славянских земель в раннем Средневековье было распространено не только среди евреев. Славянские земли веками служили источником рабов и в Средневековье бытовала легенда, что славяне – потомки библейских ханаанейцев, бежавших от победоносных войск Иисуса Навина, но не избежавших божественного проклятия быть рабами у Израиля. Недаром во многих европейских языках слово раб происходит от славянина slave по-английски, shiavo по-итальянски, sklave на средневековой латыни, esclave по-французски, slaf по-шведски склафос по-гречески и саклаб по-арабски. У евреев ее вспоминает живший в Провансе еврейский талмудист Давид Кимхи (ум. В 1235 г.), прославившийся тем, что постановил сжечь произведения великого Маймонида.  Однако, Ханаан означает также Землю обетованную. В этом смысле Ханааном называлась Чехия и Моравия, где издавна жила еврейская община в условиях значительно лучших, чем в немецких землях. Впрочем, в византийском житие великих Солунских братьев, создателей славянской письменности Кирилла и Мефордия тоже сказано, что они занимали епископскую- кафедру «в Каннаане граде». Об этом писал еще в начале прошлого века русский этнограф Г. Барац (Г. Барац, Собрание трудов по вопросу о еврейском элементе в памятниках древнерусской письменности. Paris 1927. В древнеславянском каноне Кирилл назван вторым Авраамом, пришедшим в Землю Ханаанскую. (П. Лавров Кирило та Мефодій в давнославяньскому письменству. Сб. Iсторико-філологичного відділу Українскої академії наук. Київ 1928).  Евреи Чехии с гордостью называли свою страну Арцейну Кнаан – страной ханаанской (древнеевр.), а свой язык кнаанит не подозревая, что в течение почти 200 лет видные исследователи еврейской лингвистики и фольклора, среди них Александр Гаркави или Макс Грюнвалд, и даже солидные научные институты будут отрицать славянский характер  их языка в угоду идей пангерманизма. Об этом хрестоматийная статья Романа Якобсона, того самого, кого увековечил Маяковский «Глаз кося в печати сургуча, напролет болтал о Ромке Якобсоне». (Roman Jakobson and Morris Halle. The term Canaan in Medieval Hebrew. В сборнике For Max Weinreich on his seventieth birthday; studies in Jewish languages, literature, and society.  The Hague, Mouton, 1964).  

Довид Кац предлагает свою гипотезу – движение евреев на восток Европы происходило прямо из Месопотамии, a идиш стал не косвенным (через иудейско-арабский, иудейско-французский, иудейско-итальянский и ладино) а прямым преемником древнееврейского и арамейского языков, на котором разговаривали выходцы из Месопотамии. Кац считает, что они-то и стали первыми ашкеназийскими евреями. То есть не современный, искусственно сконструированный иврит, который Кац предлагает попросту переименовать в «израильский язык», а именно идиш является историческим преемником языка библейских патриархов и мудрецов Талмуда. Кроме значительно более высокого процента гебраизмов в идише, Кац выдвигает против «теории учености» Вайнрайха другой аргумент. Если бы идиш заимствовал гебраизмы из текстов, то невозможно объяснить, как вошли в него многочисленные арамейские предлоги, междометия и местоимения, которых нет в ученых книгах, например кимат «почти», махмэс – «из-за», «потому» (в современном иврите м’хмат) и другие. Еще более убедительны фонетические доказательства, приводимые Кацем. Если бы  гебраизмы и арамеизмы в идише постепенно внедрялись в язык через изучение текстов, то они  обязаны подчинятся строгим фонетическим законам германских языков, а этого, как известно не наблюдается. Векслер тоже поддерживает идею эмиграции ученых раввинов из Месопотамии в Восточную Европу, однако считает, что речь не могла идти о большом количестве переселенцев. Векслер признает возможный вклад раввинов из Вавилонии в еврейскую жизнь. Он указывает на факт, что в общинах, где нет потомков традиционных еврейских жреческих каст – коэнов и левитов, например среди грузинских, крымских или эфиопских евреев, процесс иудаизции шел значительно медленнее.

***

ГАЛУТ КАК ТУРИЗМ

Довид Кац не может простить Государству Израиль одной вещи – уничтожения идишиской культуры. Ведь идиш был живым языком миллионов людей, а иврит – мертвым. Так зачем было уничтожать живое, чтоб возродить труп? Кац даже отказывает ивриту в праве называться историческим преемником древнееврейского языка. Довид Кац не одинок в таком заключении. Векслер, с выводами которого Кац не согласен по большинству вопросов, тоже считает иврит перелицованным идишем. Структуре иврита посвящена его книга «Раздвоение современного иврита: Славянский язык в поисках семитского прошлого». Paul Wexler The Schizoid Nature of Modern Hebrew: A Slavic Language in Search of a Semitic Past. Wiesbaden: Otto Harrassowitz 1991. Оксфордский профессор Гилад Цукерман прислал мне синопсис своей книги «Миф иврита», где анализирует несемитскую, синтетическую, «камуфляжную» структуру иврита. Книга скоро выйдет из печати. Для современного иврита Цукерман тоже использует название «израильский язык» (или попросту Ivrit) а Hebrew он предлагает оставить традиционное значение древнееврейского языка.

Если Пол Векслер пишет сухим, научным языком, непростым для чтения, а его лингвистические аргументы довольно трудно изложить популярно, то книга Довида Каца написана увлекательно, даже поэтически. Автор влюблен в идиш, в идишисткую культуру, верит в его великое будущее. Книга вовсе не исчерпывается приведенными лингвистическими гипотезами и полна драматизма. Ее главный герой – наш народный язык показан в неустанной борьбе за легитимацию, за право печататься. «Слова на огне» заставляют пересмотреть многие устоявшиеся взгляды. Например, принято считать, что идишистская народной литература – продукт светского еврейского движения XIX. Кац прослеживает ее развитие задолго до начала секуляризации еврейского общества – от каббалистических сочинений на идише, лубочных хасидских историй и притч, публикации на идиш прославления основателя Баал-Шем Тов. Вторая великая книга идишистской литературы, волнующая нас до сего дня – рассказы хасидского мастера рабби Нахмана из Брацлава, опубликованная в 1815 году, за полвека до официальной даты начала идишистксой литературы – публикации в 1864 году повести «дедушки еврейской литературы» Менделе Мойхер-Сфорима Дос клейне мэнчеле (Маленький человечек идиш еще по-русски переводилось, как «Паразит»).). Интерес к идишу у Каца  проснулся лишь после смерти отца, американского идишистского поэта Менке Каца, известного деятеля коммунистических литературных групп Ди Линке (левая идиш) и Пролетпен.

Когда мы писали, что в идише около 25% славянизмов, мы имели ввиду литературный язык. В народном языке славянизмов несравненно больше. Дата официального начала современной идишистской литературы выбрана неслучайно. Ведь литература на идише появилась значительно раньше. Однако, язык ранних писателей и рабби Нахмана Бреславера, и его ненавистника, яростного критика хасидизма Менделя Лефтина, и других, почти забытых сегодня Аксенфельда, Готлобера или Йоэля Линецкого полон славянизмами. Однако теоретики языка идиш того времени яростно отвергали славянский формант своего языка. Известный литературовед Нойхем Штиф и вовсе отрицал наличие славянского элемента в идише. В пылу полемики с известным сионистским социалистическим писателем Бэром Бороховым, Штиф заявил, что если в идише есть славянские заимствования, то их единственная судьба – «испариться оттуда». Еще раньше видный филолог Лазар Сенеан (Lazăr Şăineanu, Lazar Sainéan, еврейская фамилия Шайн, автор первого универсального словаря румынского языка и классических исследований старинного французского арго) считал, что славянизмы в идише служат лишь для выражения отрицательных понятий, например гултяй – бездельник, паскуднэ – отвратительное, парх – парша или каликэ – калека. Такая оценка неизбежно вела к дискриминации целого языкового слоя.

Однако перелом в литературе на идиш наступил с появлением Мойхер-Сфорима. Книги Менделе Мойхер-Сфорима имели феноменальный успех. Его герой книгоноша (мойхер-сфорим на идиш) «пошел в народ». Он путешествовал в своей кибитке по грунтовым дорогам между Глинском и Бердичевом, встречал разных людей и рассказывал свои истории, критиковал несправедливость, делился своими соображениями о переустройстве мира  и особенно – еврейской жизни в Российской империи. Повести, а затем и роман «Фишка Хромой» стали сенсацией. Писатель резко обрушился на еврейское руководство кагал, обвиняя его в плачевном положении евреев в Российской империи. Писатель яростно атаковал разъедающую коррупцию и некомпетентность руководства еврейских общин и многочисленных благотворительных организаций, критиковал царящие там нравы, казнокрадство, непотизм и несостоятельность – все, что, к сожалению, снова вернулось кое-где вместе с «возрождением еврейской жизни». Писатель предлагает свои решения, частью утопические, частью осуществленные позже. Менделе призывал богатых не жертвовать деньги, а способствовать профессиональному образованию, готовить хороших специалистов, творческих людей и полезных граждан. Со временем писатель понял, что его сатира слишком прямолинейна, слишком литературна, что она часто устарела и бьет мимо цели. Тогда в еврейскую литературу пришли молодые таланты – прежде всего  Шолом-Алейхем и И.-Л. Перец. В их творчестве социальная сатира играла второстепенную роль. И Менделе Мойхер Сфорим начал переделывать свои старые произведения, добавлял в них теплоту и доброту, сдабривать народными шутками. Он понял, что широкий читатель хочет не религиозно-общественной сатиры, не бичевания коррупции и недостатков, а историй, которые помогают понять, как можно выжить в суровом мире среди всех этих бед. «Фишка Хромой» выходил тремя переделанными изданиями – в 1869, в 1876, и последнее - в 1888. И с каждым разом в романе смягчается сатира и полемика, зато все больше теплоты и симпатии к бедам своих героев, все больше интереса к народному юмору.

Мойхер Сфорим никогда не теоретизировал по поводу литературы. Известна лишь его фраза «Фени (воровского арго)  у нас не должно быть». Вместе с тем, от издания к изданию из прозы «дедушки еврейской литературы» исчезали славянизмы. Если в первом издании злодей Ицик-Авраам назван русским словом грабитель, то в более позднем он стал барайзер (слово германского происхождения, означающее головорез). Или известный раньше каждому еврейскому школьнику пассаж о «реках слез». В первом издании, мальчик, подслушавший взрослых говорит, что слышал весь разговор,  но понял не все, а лишь смысл... и рикэс(славянское реки) тэрерн (слез) текли... В позднейших изданиях автор заменил разговор на шмуэс (древнееврейское слово шмуот  в современном иврите значит слухи), а на месте русского смысл появились германское геданк (идея на идиш) и пшат (смысл на идиш, слово арамейского корня). Все понимали, что славянское простый (простой)  намного шире распространено в идише, чем древнееврейское пошет (пашут в современном иврите), но упорно пользовались древнееврейским словом. По стопам Менделе пошли и Ицхок Лейбуш Перец и Шолом-Алейхем, у которого славянизмы встречаются лишь в языке героев из простонародья. Вряд ли Шолом-Алейхем представлял себе, что именно простонародные славянизмы его героев войдут в народный язык, а затем перейдут в другие языки, как это случилось со словом пичевкэс – мелочи, подробности. До Шолом-Алейхема выражение мит але пичевкес (с большими подробностями) в идише не известно.  Пичевкес происходит от украинского подшивка (подкладка  в одежде) и выражение означает копаться в подкладке, а распространилось, вероятно, из-за широкой популярности портновской профессии среди евреев. Это из нынешних публикаций можно вынести впечатление, что поголовно все евреи были в старину раввинами, однако портновское слово пришлось ко двору и широко распространилось в нью-йоркском английском.

Разумеется, в любом народе хватает своих фанатиков. Некоторые русские не могут примириться с тем, что «исконные» слова, как «богатырь», «хлеб», «изба», и даже «кондовый» соответственно тюркского, германского или угро-финского происхождения. Евреи, фанатично проводящие иудаизацию своего языка и культуры вовсе не исключение. Михайло Ломоносов, внесший огромный вклад в развитие русского литературного языка, немалую часть своего огромного таланта посвятил козням и доносам против «немецкого засилья», против ученых, не признававшего «славной истории русов», отрицанию тюркского форманта русскогио языка. После Ломоносова отдали дань великодержавному шовинизму Тредиаковский, Тютчев, даже Карамзин – сам правнук татарского мурзы, перешедшего на русскую службу. Даже свободомыслящий в других отношениях Пушкин гневно ополчался на «клеветников России». И вплоть до последнего времени, когда сталинские борцы против «низкопоклонства перед Западом» переименовывали французскую булку в городскую, или в пылу истерии начал войны в Ираке правые патриотические СМИ в Америке переименовали жареную картошку French fry с «французской» на «свободную» freedom fry.

Однако тенденция деславянизации  идиша никогда не диктовалась злонамеренными соображениями. Она опиралась на давнюю традицию иудаизации грамматики и фонетики, где невозможно ничего сделать путем указов и директив. Например, упоминаемое выше трейбн  сегодня произносят, как трейберен,  а то и трейбверн,  что многим кажется более «еврейским». Другой пример – смена окончания множественного числа слов славянского происхождения с -эс на германское -эн, например брегэс (берега) стало брегэн.

Разумеется, книга Довида Каца, как и раньше Векслера, вызвала целый поток критики, среди которой не только возмущенные консерваторы, придерживающиеся полувековой давности теории Вайнрайха, но и резонные возражения. Неоткуда было взяться в VIII-X веках говорящим на иудейско-арамейском языке переселенцам из Месопотамии. Талмуд был завершен к концу VI века. К тому времени евреи по-арамейски уже не говорили. Наступал VII век,  и вместе с мусульманским завоеванием наступала эра арабского языка. После Талмуда на иудейско-арамейском языке (его отличительное качество – громадное количество гебраизмов) народ уже не говорил. Кстати, здесь лежит один из самых замечательных парадоксов еврейской учености. В Талмуде поражает удивительное разноречие (в терминах Бахтина), смешение языка народного и библейского, разных диалектов и стилей арамейского и разных пластов древнееврейского. Все это был сложный, комплексный и единый язык еврейского народа, понятный всем. Мудрецы и ученые редактировали Талмуд как раз для того, чтоб сохранить наследие и сделать понятным для всего народа. После завершения Талмуда и до появления мистического учения Каббалы в средневековой Испании и Провансе, на арамейском языке не создано ничего значительного. После VI века религиозные произведения стали писать на древнееврейском, а возникшая под мусульманским влиянием еврейская философская литература писалась по-арабски. Яркой иллюстрации такой тенденции стало творчество жившего в Месопотамии Саадии Гаона (892-942). Саадия не только писал философские произведения по-арабски для интеллектуалов, но и перевел для простого народа на арабский язык книги Ветхого завета. До начала исламского периода, евреи, не понимавшие древнееврейского языка, могли читать Библию по-арамейски, в каноническом переводе Онкелуса или в других, вошедших в религиозный иудейский канон. Выход перевода Саадии означал, что в начале X века народ уже не знал арамейского. Кое-где в деревнях Галилеи арамейский язык звучал еще 500 лет назад, а в Сирии до нашего времени неподалеку от Дамаска он сохранился в нескольких селах. Однако подавляющее большинство евреев, около 90% тогдашнего еврейского народа, проживало в больших городах мусульманского мира. Однако судьба еврейского наследия решалась не там.

После завершения Талмуда, арамейский постепенно из повседневного общения, и пирамида перевернулась. То, что было языком простонародья, стало языком высокой учености, а знание арамейского языка, в отличие от древнееврейского языка Библии и большинства молитв, стало достоянием лишь интеллектуальной элиты.

Довид Кац считает выходцев из Месопотамии предками ашкеназийских евреев. Он не случайно не упоминает евреев из Страны Израиля. Ведь там языковая картина была значительно сложней, чем в Вавилонии. Палестинские евреи на побережье говорили по-гречески, в сельской местности, в Галилее на западных диалектах арамейского, значительно отличавшегося от талмудического арамейского, вошедшего в идиш. Векслер как раз не противится зачислению евреев Страны Израиля в число отцов ашкеназийцев. У народов, вовсе не обязательно один предок, и кроме славян, Векслер включают в число отцов восточно-европейского еврейства греческий, тюркский и иранский компонент. Необходимо отметить, что все исторические и этнографические доказательства, как у Векслера, так и у Каца не имеют самостоятельного значения, а лишь поддерживают серьезные лингвистические доказательства, на которых ученые базируют свои выводы. В частности, Векслер показывает убедительные аналогии между германизацией языка лужицких сербов и иудаизацией идиша. Там, где в идише пользуются «святыми» древнееврейским и арамейским языком, в лужицко-сербском – почти наверняка применятся германизм. Точность совпадений столь велика, что напоминает знаменитую таблицу Менделеева, позволявшую предсказывать неоткрытые элементы в пустых клетках.

Пол Векслер продолжает публиковать замечательные работы. Его метод применим не только по отношению к еврейским языкам. Векслер выпустил революционные статьи о цыганском языке, подготовил монографию об исторической фонологии белорусского языка. Вскоре в Германии, в издательстве Гейдельбергского университета «Карл Винтер»  выйдет в свет монография ученого «Историческая фонология русского языка». Есть основания полагать, что замечательная писательская интуиция казахского поэта Олджаса Сулейманова предложившего прочесть «Слово о полку Игореве», как тюркское, а не славянское произведение получит неожиданную поддержку от маститого специалиста по сравнительной лингвистике. Описанный Векслером процесс иудаизации не закончился в Средневековье. Ярким примером иудаизации является речь новообращенных российских евреев, «вернувшихся к ответу» иудаизма, к месту и не к месту пресыщенная гебраизмами и... идишизмами. Точно такой же процесс происходит среди студентов религиозного образования в Израиле и в Америке. Здесь их сленг даже обрел название «фрумспик» (от фрум – религиозный на идише и speak – речь по-английски). Майкл Векс шутит, –  «Основной смысл идиша, его смысл существования – это разговаривать на идише, отличающемся от гоиша, говорить на еврейском языке вместо нееврейского...» Как когда-то арамейский, теперь уже идиш из простонародного превращается в язык избранных, указывающий на принадлежность к элитарному сообществу. Не только в религиозных кругах. «Времена меняются. Вместе с ними – меняются моды и ценности. И то, что стесняло наших родителей, может стать источником нашей гордости, а то, о мы теперь порицаем, часто наши дети гордятся, – Пишет Пол Кривачек в новой книге «Еврейская цивилизация» (Yiddish Civilization, by Paul Kriwaczek Alfred A. Knopf, 2005), – Использование идишистских словечек, казавшееся раньше дремучей местечковостью, стало теперь hip – крутым. И даже на Би-би-си теперь идиш в ходу».

Заметим, что не только на Би-би-си. Слово хуцпа – нахальство, дерзания, смелость давно в ходу в Америке, а недавно строго следящая за стилем консервативная «Уолл стрит джорнал» поразила своих читателей выражением «они получат бобкес». Бобкес или в другом произношении бапкес,  хоть и происходит от славянских «бобы», но прямого отношения к бобам не имеет. Боб на идише – бебл. Скорей бобкес – это похожий на бобы овечий или козий помёт, и фраза означает, что ничего не получили. Что-то вроде русского «остался на бобах» или польского zadac bobu, «задать бобы», то есть на бобах оставить кого-то другого. А какая разница с услышанным от бабушки словом гурништ? Разница есть –  гурништ  – действительно ничего, а бобкес – что-то, что, однако, ничего не стоит. Несколько лет назад идиш на страницах «Уолл-стрит джорнал» вообразить было невозможно. Даже если редактора понимали это слово, то вряд ли еще 5-10 лет назад его поняли бы читатели одной из самых солидных международных газет для бизнесменов. Теперь же очевидно, в редакции уверены, что их читатели от Гонконга до Монтевидео понимают еврейское словечко. Ведь не взяли же они румынское название одуванчика. Впрочем, дело не в отдельных словечках. Как раз здесь  позаимствовав слово из славянского языка, идиш придал ему совершенно особый, еврейский смысл. Другой пример, который приходит на ум – нудник, еврейский зануда, совершенно непохожий на зануд других стран и народов. Ответ на вопрос о том, служат ли бобкес или  нудник для сохранения тысячелетней и неизменной в веках талмудической традиции и если да, то каком образом, останется за рамками нашей дискуссии.

«Ашкеназийское еврейство не столько языковое или религиозное меньшинство, сколько одна из наций – создателей современной Европы, более многочисленная, чем многие другие», –  заключает Пол Кривачек в  «Еврейской цивилизации». Почему мы перевели идиш, как еврейское? А потому, что сам автор, многолетний продюсер на Би-Би-Си пишет, что «идиш просто значит еврейский», а «наши отцы и бабушки говорили на идише, подразумевая еврейский язык». Кривачек последовательно отказывается  видеть в истории евреев лишь «длинную сагу постоянных погромов, притеснений со стороны властей и антиеврейских церковных эдиктов, резни, изгнания, пыток, костров и пожаров». Вместо этого автор отмечает «не такие частые, но счастливые моменты, вероятно более важные вехи, отмечающие успех, а то и славу еврейской цивилизации, ее вклад в европейскую экономику, общество, религию и интеллектуальный прогресс».  «Что же насчет гонений? Просить им? Как можно их забыть? Как можно перестать сетовать и обличать?», – спросит нас читатель.

«Как и вся еврейская культура, несущая печать еврейского свойства одновременно исследовать и вышучивать все на свете, вся Библия коренится в кветч (жалобах идиш.). Тора  уделяет большую часть времени беспрестанному сетованию на сынов Израиля, которые постоянно виноваты во всем на свете.., – пишет Макл Векс, –  ... Иудаизм определился в галуте (изгнании иврит.), а изгнание без жалоб – есть обычный туризм».

***

НЕ ИДЕТ ПРЯМО, ЗАХОДИ СНИЗУ

Замечательный знаток еврейского языка Макс Вайнрайх упрощал для ясности, приводя лишь трех словах для еврейского вопроса. На самом деле синонимов значительно больше – еще сугия, шеильта, баайя.

Покойный иерусалимский профессор-лингвист Хаим Рабин, один из создателей языка иврит, как-то рассказывал нам на лекции, как на заре иврита избегали пользоваться словом баайя, предпочитая международное «проблема». Его поколение получило религиозное еврейское образование и понимало проблемность введения богословского термина в разговорный язык. Однако они предпочли свое, и еще один «вопрос» пришел из идиша, обогатив современный иврит.

Есть еще сод (тайна) и другие слова, изобретенные пытливым еврейским умом для классификации вопросов и проблем сложного мира. Есть ретейниш – загадка, мистерия, затруднение. Именно загадкам славянского форманта языка идиш посвящен конец самой интересной и важной седьмой главы «Лингвистические определения» фундаментальной «Истории языка идиш» Вайнрайха. (History of the Yiddish language by Max Weinreich; translated by Shlomo Noble, with the assistance of Joshua A. Fishman. Chicago : University of Chicago Press, 1980). О загадках славянизмов в идише он писал многократно. К концу седьмая глава превращается в увлекательный перечень загадок и проблем, которые невозможно объяснить «рейнской теорией» происхождения идиша и которым Вайнрейх не нашел ответа.  Например, невозможно объяснить, почему одно и то же слово славянского происхождения имеет в разных еврейских диалектах разные, а то и противоположные значения? Или почему славянизмы в идише, якобы заимствованные от соседей, не совпадают с языком этих самых соседей. В глубине Восточной Украины вдруг встречаются слова польского происхождения, которых нет у евреев самой Польши. Интересно, что в диалектах идиша, на которых говорили в самой Польше довольно мало заимствований из Польского, в то время, как в идише евреев Южной и Восточной Украине встречается значительно больше польских слов. Теория славянского происхождения идиша находит простые и логические ответы для многих загадок идиша. Ко многим, но не ко всем.

Не беда, что не все теоретические построения Вайнрайха выдержали проверку временем. Вайнрайх был большим и честным ученым, не боявшимся подвергать сомнению собственные идеи. Один из древнейших методов библейского комментария строился на том, что текст Торы рассматривали как ответы на заданные вопросы, а искусство комментатора состояло в том, чтоб понять, какой же вопрос был задан. Вопросы, сопровождающие культуру ашкеназийских евреев продолжают возникать, а ответы на них, как водится у евреев естественным образом складываются из новых вопросов. И один из самых интересных – почему почти ни одна работа о еврейском языке идише не обходится без замечания, о том, что идиш давно похоронили, а он... гляди-ка, живет себе. Однако, если судить по числу и тиражам книг еврейской тематики, выходящих в свет, то идиш не только «живей всех живых», но вызывает интерес гораздо больший, чем иной язык и культура народов, насчитывающих десятки миллионов человек. Еще в шестидесятые годы Лео Ростин  выпустил замечательную серию о вторжении идиша  в американский обиход (Joys of Yiddish McGraw-Hill, 1968 and Joys of Yinglish, McGraw-Hill, 1989). До сих пор не нашлось переводчика, способного адекватно перевести его полные замечательного еврейского юмора книги на русский язык. Из все ныне живущих, вероятно лишь Михаилу Жванецкому, знай он еврейский язык, по плечу такая задача. Да и на иврите книг Ростина еще долго ждать. Не так-то просто переводить книги об идиш на современный сабровский иврит, стремительно адаптирующий модели своего ближневосточного окружения. Не приходится ждать, появления аналогичных сборников из наследия других еврейских общин. Ведь знаменитый еврейский юмор и умение рассказывать истории не передавались вместе с религией. Зато длинный список книг: замечательная и заслуживающая отдельного разговора книга профессора Давида Роскиса «Мост грусти: Забытое искусство еврейского рассказа» David G. Roskies's A Bridge of Longing: The Lost Art of Yiddish Storytelling (Harvard University Press, 1995) such as или упоминаемая выше написанная с любовью книга Мириам Вайнштейн (Miriam Weinstein's Yiddish: A Nation of Words Steerforth Press, 2001) или книга американско-израильского исследователя Бенждамина Харшава «Смысл идиша» (The Meaning of Yiddish University of California Press, 1990), пишущий об идиш, как о «сплаве характера простого народа с гордостью и вдохновением гибнущей аристократии духа».

Книги про идиш продолжают выходить в лучших академических издательствах. Не страшно, что в университетах идиш – не живой язык, даже не сленг, а лишь предмет изучения. Макс Вайнрайх как-то заметил, что «язык – это диалект, обладающий армией и флотом». Карлин Романо в статье «Язык – это перо сердца. Идиш «умирает», идиш живет» в The Chronicle Review перефразирует Вайнрайха: «Язык – это диалект, обладающий посвященным ему университетским факультетом». Книги продолжают выходить и вызывать вопросы и споры. Если умирает язык, то вместе с ним как бы умирает целый набор уникальных идей, определений и моделей нашего мира. Есть ли смысл цепляться за уходящее старое, если несомненно, что уходящий язык и его идеи, саму душу народа можно сохранить в переводе на другой язык? Особенно если не стремиться к занудливой дословности, а смело возрождать смысл и душу идиша другими, своими собственными словами. Как гласит еврейская пословица кейн нит арибер, геит мин аронтер. «Если не идет прямо, заходи снизу».

 

Все права принадлежат Михаэлю Дорфману (с) 2005
 © 2005 by Michael Dorfman. All rights reserved