Опубликовано в журнале «Корни» № 23, стр. 186-195 и на сайте http://shorashim.narod.ru/best.html
При использовании ссылка на журнал «Корни» обязательна.
Мой муж и друг
Илья Исаакович Новожилов
Илья Исаакович родился 23 июля 1926 года в Ташкенте. По рождению его назвали Израилем, Изей. Отец его, Якобсон Исаак Осипович, в годы НЭПа занимался прокатом иностранных фильмов, в основном, американских. В эту работу его вовлек старший брат, который был главой фирмы.
Мама, Рогинская Мирра Израилевна, родилась в Чернигове. В связи с начавшимися еврейскими погромами ее семья в 1905 году бежала из города. Поскольку отец матери (дед Ильи Исааковича) Рогинский Израиль Абрамович был ремесленником, умел обрабатывать драгоценные камни для ювелирных изделий, им удалось поселиться в Екатеринбурге.
Молодая семья стала жить в Ташкенте. Мама Ильи Исааковича работала стенографисткой. Исааку Осиповичу не нравилось, что она часто уезжает на различные съезды и конференции, он ее ревновал. Однажды у них возник крупный семейный конфликт, и Мирра Израилевна, забрав годовалого ребенка, вернулась к своим родным в Екатеринбург. Короче говоря, развелась с мужем. Там она вышла замуж за Дымова Соломона Вениаминовича, с которым прожила всю оставшуюся жизнь. Мама Ильи Исааковича заочно закончила инженерно-строительный институт и проработала всю жизнь в строительных организациях.
Практически Изю-Илюшу воспитывала бабушка – мама Мирры Израилевны, которую он очень любил. Вот какие добрые, немного наивные, несовершенные строки он ей посвятил:
Бабушка моя
Прошло так много-много лет,
А память все хранит
Друзей-мальчишек со двора,
Груз маленьких обид.
Все чаще память, как фонарь,
Мне светит по ночам,
Она меня уносит вдаль,
К ее святым рукам.
Да, это бабушка моя,
Ей было все с руки,
И хлеб пекла, и пироги,
Варила мне супы.
Молва о ней в округе шла,
Что помогает всем она:
Кому чайком, кому советом,
Кого накормит и обедом.
А были те, кто каждый день
Бывал у бабушки моей,
Шел разговор у них на идиш…
.........................
Однажды к ним я подошел,
Вот чудо! Замечаю,
Да! Да! Я идиш понимаю!
Очень интересные воспоминания остались у Изи о
Екатеринбурге. Этот город считался глубоким тылом, но в гражданскую войну он
периодически переходил от одной власти к другой.
В 1918 году сюда был направлен в ссылку бывший царь России Николай II, который к тому времени отрекся от престола. Большевики опасались, что белые могут его использовать как козырную карту в борьбе за власть. По этой причине его и семью изолировали. Последнее местонахождения бывшего царя было в непосредственной близости от дома, где проживала семья Рогинских. Мама Изи забиралась на чердак своего дома и через маленькое окошечко наблюдала за прогулками царя и его семьи. Единственный сын царя самостоятельно не ходил, его катали в инвалидной коляске. Николай II и его жена, несмотря на свое положение ссыльных, держались с большим достоинством.
Вскоре по указанию В.И. Ленина в связи с приближением войск Колчака семья Николая II и его прислуга были расстреляны. Позже в подвале этого дома был организован музей.
Еще об одном интересном человеке постоянно говорили в семье Изи. В последние годы правления Сталина в Свердловский военный округ для продолжения службы был направлен легендарный полководец, бывший заместитель министра вооруженных сил СССР и главнокомандующий Сухопутными войсками Георгий Константинович Жуков. Всем известно, что Г.К. Жуков в те далекие годы был национальным героем страны и, конечно, такое назначение для него было большим понижением. Поведение Г.К.. Жукова в качестве начальника военного округа восхищало окружающих его людей. Он был прост в обращении со своими подчиненными и своим поведением вызывал уважение.
Соломон Вениаминович Дымов – муж Мирры Израилевны, матери Изи, при каких-то обстоятельствах познакомился с Жуковым. Жуков неоднократно брал его в командировки в основном, в Москву. Вечерами Дымовы, прогуливаясь возле дома, часто встречали Жукова с супругой, и им доставляло огромное удовольствие приветствовать Жуковых.
Время шло. Изя поступает учиться в Екатеринбургский электромеханический техникум, который успешно заканчивает в 1944 году. После окончания техникума работал на различных заводах Свердловска. Однако эта работа и полученная специальность его мало интересовали, его всегда тянуло к земле. В 1948 году он поступает в Свердловский сельскохозяйственный институт. Там, по его словам, он впервые встретился с антисемитизмом. За все годы учебы у него не было троек, но, чтобы не выдавать диплом с отличием, ему на госэкзамене по какому-то предмету поставили ”удовлетворительно”. А после окончания института направили на работу агрономом в самый отдаленный район Свердловской области – в Каменск-Уральский.
Изе хотелось продолжить учебу, закончить аспирантуру, но он понимал, что это безнадежно. Тогда он обратился к дальнему родственнику Семену Самойловичу Шаину, который в те годы был профессором в научно-исследовательском Институте кормов имени В.Р. Вильямса (ст. Луговое Краснополянского района Московской области). Шаин посоветовал подать заявление в этот институт в заочную аспирантуру.
Я в это же время (1954 год) после окончания Ивановского сельхозинститута, где была сталинским стипендиатом, была направлена в этот же НИИ учиться в аспирантуру.
Там мы и встретились с моим будущим мужем – тогда Якобсоном Израилем Исааковичем.
Чтобы сдать вступительные экзамены, нужно было хорошо знать английский язык. Я его знала. И меня прикрепили к Якобсону помогать ему. Я в те годы была и секретарем комсомольской организации, отказаться было нельзя. Не буду лгать, но в восторге от этого поручения я не была, и Якобсон мне тогда не нравился, у меня были другие парни. Но он начал проявлять ко мне большое внимание, а мне важно было, чтобы он успешно сдал вступительные экзамены в аспирантуру. Поэтому контакты наши продолжались. Экзамены он сдал, его зачислили в заочную аспирантуру в Луговом, работать над кормовой культурой викой яровой.
Он уехал в Каменск-Уральский район, где продолжал работать агрономом, и начал мне писать письма в Луговую, иногда даже в стихах.
Ты далеко, но в то же время рядом,
Твои поступки, мысли и дела
Сближают нас по взглядам,
Но версты между нами и снега.
В конце марта 1955 года он приезжает в институт, как бы на консультацию по научной работе, и делает мне предложение – выйти за него замуж, заранее предупредив, что он еврей и что, живя вместе, мы непременно столкнемся с проявлением антисемитизма. Я не знала, что делать, ведь у меня был друг – военный, за мной ухаживал заведующий аспирантурой, и я поехала к маме в Плес, за советом!
Мама моя была верующим человеком. Она
посоветовала выходить замуж за еврея, сказав, что Иисус Христос тоже был еврей.
Так я и расписалась 14 апреля 1955 года с Изей в какой-то избушке
Краснополянского района Московской области – без особых поздравлений. При этом
он поменял фамилию Якобсон на Новожилов.
А через четыре дня он опять уехал в Свердловскую область на работу. Друзья подшучивали и говорили: теперь и ты будешь жертвой антисемитизма.
Наша разлука длилась недолго. Профессор Шаин помог Изе устроиться на работу агрономом в учебно-опытное хозяйство Института кормов. И мой законный муж переехал окончательно из Свердловской области на Луговую, где продолжил учиться в заочной аспирантуре и одновременно работать агрономом. Правда, мать Изи не одобрила брак с русской девушкой, но, как сказал мне Изя, ”пожалуй, один раз в жизни я ее не послушаюсь”.
Мы жили в студенческом общежитии в маленькой комнате и общей кухне с керогазом. Там, на Луговой, в этих довольно сложных условиях, 14 ноября 1956 года у нас родился сын Леонид.
Время шло. Тогда, в годы правления Хрущева, в нашем сельском хозяйстве везде насаждалась кукуруза. Доходило просто до абсурда. Например, во Всесоюзном НИИ кормов имени Вильямса даже сменили вывеску и вычеркнули ”имени В.Р. Вильямса”. Научно-исследовательская работа по травам была резко сокращена, посевы овса запрещены, везде насаждалась кукуруза. В те годы биологической наукой в стране управлял Лысенко, который уничтожал всю менделевско-моргановскую генетику. А мы все еще удивляемся, как отстали от всех развитых стран.
Я закончила аспирантуру раньше Изи, директор института Ольшанский предложил мне работу в институте, но когда я ему сказала, что замужем за евреем, – тут же отказал.
Изя очень рассердился и взял направление на работу в Кировский научно-исследовательский институт Северо-Запада, мотивируя тем, что Киров ближе к Свердловску, где живут его родные. В Кировском НИИ нас приняли на работу старшими научными сотрудниками.
На
территории института был памятник академику Рудницкому, известному овощеводу,
именем которого гордился институт. Однако и там нас заставляли высаживать
кукурузу в торфяных горшочках вдоль тракта около института, внедрять ее в самых
северных районах Кировской области, выступать с лекциями по кукурузе перед
зрителями в кинотеатрах... Ужас один, что мы пережили в Кирове!
Я
защитила диссертацию в Москве 13 февраля 1960 года. Мне единогласно было
присвоено звание кандидата сельскохозяйственных наук. Изя же решил, что ему все
равно не дадут защититься, и бросил оформлять диссертацию. Мне пришлось много
говорить с ним, чтобы убедить его в обратном. Диссертацию он все-таки оформил.
На защиту ее приняли в Балашиху, в сельскохозяйственный институт заочного
образования. Защиту же под многими предлогами все время откладывали,
понервничать нам пришлось много.
Неприятности
нас преследовали и дальше… НИИ в Кирове расформировали и его сотрудников
перевели на Просницкую опытную станцию Кировской области. Изя переехал туда на
работу в должности заместителя директора по науке; меня же профессор В.Г.
Смирнов взял на работу в Кировский сельскохозяйственный институт, так как я
отказалась ехать с Изей в очередную ссылку.
Летом
1962 года я поехала в отпуск к себе на родину, в Плес и заехала в Ивановский
сельскохозяйственный институт. В те годы в нем не было своей аспирантуры.
Кандидатов наук не хватало. Ректор предложил мне подать на конкурс, и в августе
1962 года я единогласно прошла по конкурсу на кафедру ботаники, сначала в
должности ассистента, а затем доцента кафедры. В это время сдавался
институтский дом на улице Театральной, и одна из квартир была предназначена для
человека, прошедшего конкурс. В этой квартире мы с Изей прожили всю оставшуюся
жизнь. Но это было потом. А пока я оказалась в Иванове, а Изя – в Проснице.
27
июня 1962 года с большим трудом Изя защитил кандидатскую диссертацию, и ему
была присвоена степень кандидата сельскохозяйственных наук. Но до тех пор, пока
ВАК не утвердил ему степень, из Просницы он никуда не стал уезжать. Да и в
Ивановском сельхозинституте ему места не было. Но его взяли на работу в
сельскохозяйственную опытную станцию в село Богородское заведующим отделом, а
примерно через год, увидев деловые качества, – на должность заместителя директора
по научной части.
Так
в Иванове началась новая жизнь, с заботами, радостями и проблемами. В 1965 году
у нас родился второй сын, Михаил.
Летом
1970 года на опытную станцию пришел новый директор – страшный антисемит и стал
во всем придираться к Илье Исааковичу, доводя его до возмущения. И Илья
Исаакович сказал, что уходит с работы и уезжает в Свердловск.
Я
была в ужасе и все рассказала своему заведующему кафедрой Михаилу Николаевичу
Филиппову, с которым у меня были хорошие отношения. Это был весьма грамотный и
опытный педагог. Его в ректорате очень уважали. И он, чтобы сохранить нашу
семью в Иванове, принял на свою же кафедру, где работала я, Илью Исааковича,
правда, временно – ассистентом. С его стороны это был сильный поступок, так как
в те годы не допускалось, чтобы на одной кафедре работали муж и жена. Мы с
Ильей Исааковичем были ему очень благодарны, и он в нас не ошибся.
Илья
Исаакович быстро завоевывал любовь студентов и преподавателей института. Я ему
помогала освоиться на новой работе.
Авторитет
Ильи Исааковича в институте рос с каждым годом. Юрий Кириллович Свечин,
тогдашний ректор института, человек талантливый и принципиальный, быстро оценил
прекрасную работу Ильи Исааковича и перевел его на должность доцента кафедры
растениеводства по кормопроизводству.
Илья
Исаакович полностью отдавался работе, как педагогической, так и
научно-исследовательской. Он вместе со своими дипломниками, которых у него было
более семидесяти человек, закладывал опыты в учебно-опытном хозяйстве
института, в колхозах и совхозах Ивановской и Владимирской областей. А для
семьи и на поддержание своего здоровья у него не оставалось времени. У него
всегда был только один выходной – воскресение, в который он уезжал на ”дачу” –
семейный огород, где работал физически. Даже в отпуск, уезжая в Плес, на мою
родину, продолжал работать со студентами Плесского сельскохозяйственного
техникума, ныне колледжа, высаживая лекарственные травы и кустарники.
На
полях Плесского совхоза-техникума его руками вместе со студентами посажены
целые поля шиповника, боярышника. Эти ”дары природы”, которые созданы его
руками, собирает сейчас весь Плес. А многие из тех, кто этого не знает, до сих
пор задают вопросы: ”Кем все это посажено и по чьей инициативе?”
Он
объездил буквально всю Ивановскую и Владимирскую области, знал всех агрономов и
директоров колхозов, всегда давал им советы по вопросам сельскохозяйственного
производства, читал лекции не только в институте студентам, но и в колхозах и
совхозах, часто выступал на областном радио и в газетах со статьями. Им
написано более 65 печатных работ, из них 40 – в центральной печати, среди
которых 6 солидных монографий по вопросам кормопроизводства.
Студенты
с большой любовью слушали его яркие, эмоциональные и глубокие лекции. Он был
требователен, со своими дипломниками проводил почти все вечера в институте. У
него было много почетных грамот, областных и правительственных наград. А в
институте его портрет висел на Доске Почета.
Вот
как сказали о нем коллеги в некрологе:
”Основная
часть трудовой биографии И.И. Новожилова связана с научной и педагогической
деятельностью, которым он без остатка отдавал любовь и трудолюбие, проявлял
высокие профессиональные качества. Он проявил себя как инициативный,
квалифицированный педагог и научный работник, отличный воспитатель молодежи.
Как ученый И.И. Новожилов многое сделал по созданию и использованию пастбищ и
сенокосов, оказывал помощь колхозам и совхозам по интенсификации луговодства.
Его
всегда отличали высокая требовательность к себе, профессионализм, порядочность
и высокое чувство ответственности”.
* *
*
Наряду
с профессиональной работой, Илья Исаакович много внимания уделял общественной.
Вместе с Эрвином Бераховичем Кирштейном он был одним из организаторов еврейской
общины в Иванове. Я помню, как из-за отсутствия помещения они собирались у него
на кафедре растениеводства и обсуждали многие важные вопросы. Здесь решался
вопрос о первом уставе общества еврейской культуры. Илья Исаакович многие годы
был его членом правления. Как он, приходя домой, радовался первым проявлениям
еврейской жизни в городе!
В
дальнейшем он стал руководителем отделения Народного университета еврейской
культуры и возглавлял его городской лекторий до последних дней своей жизни. Я с
большим удовольствием вспоминаю многие интересные лекции, прочитанные
различными лекторами сначала в помещении театра Музкомедии, затем в библиотеке
им. В. Гарелина, а затем и в общинном Доме на проспекте Ленина. Он буквально
жил жизнью еврейской общины и все время мне говорил: ”Как жаль, что все это
пришло так поздно, когда нам уже много лет и у нас нет здоровья, чтобы принять
участие в еврейском празднике или в Шаббате!”
Он
заочно окончил несколько курсов Открытого университета Израиля, получил
дипломы, читал много еврейской литературы, и это давало ему силы...
Однако
такая эмоциональная, напряженная жизнь не могла не отразиться на его здоровье.
Его много лет мучила язвенная болезнь. А в 1995 году случился обширный инфаркт
миокарда. Он выжил благодаря своему оптимистическому характеру. Ему дали вторую
группу инвалидности, но он продолжал работать в институте. В июле 1999 года ему
опять стало плохо, и я снова положила его в больницу. У него было очень плохое
состояние и настроение.
Вот
какие грустные, страшные для меня стихи он там написал:
Когда
душа цепляется за тело
И
нету сил преодолеть свой страх,
И
думаешь: всё мимо пролетело,
И
жизнь прошедшая похожа на пустяк...
Что
впереди нас ждет? Весьма неясно…
Как
будто свет в глазах рябит,
Я
умирать боюсь ужасно,
Но
кто же это избежит?
Чем
жить теперь и чем мне заниматься,
Неясно
ничего. Вишу на волоске.
И
все же шансы есть…
Шансы
– это установка кардиостимулятора. В те годы, даже за деньги, сделать это было
чрезвычайно трудно. Но я приложила все силы, и ему поставили кардиостимулятор!
Вроде стало легче, но теперь стало мучить очень низкое давление.
Ему
нужно было быть во всем очень осторожным, а он так не мог жить и многое
нарушал. Ругал меня, что я ему запрещала брать в руки лопату или грабли. Он же
без земли не мог жить, и снова и снова просил поехать с ним на огород или в
Плес. Там он обязательно что-либо делал на земле. Каждый год я отправляла его в
стационар кардиоцентра, где его немного подлечивали. Но, увы! От старости и
возраста, по-видимому, не спасают никакие таблетки, когда организм изношен
прожитой жизнью.
Весной
2003 года он переболел ОРЗ, и работа сердца резко ухудшилась. Не помогли ему и
в стационаре кардиоцентра.
После
выписки его лечил врач еврейской общины Олег Борисович Аркин. Отеки у него
резко уменьшились, но общее состояние оставалось неважным. Мы перестали даже
выезжать на природу. Жили в постоянном страхе, я его всегда сопровождала, когда
он шел в еврейскую общину.
Помню,
как он писал последний отчет по лекторской работе за апрель, а 16 мая был на
лекции в еврейской общине. И потом долго рассказывал Эрвину Бераховичу о своей
жизни…
18
мая у него было резкое ухудшение. В четверг 20 мая встал с трудом с постели, а
уже в 12.30 почти у меня на руках его не стало, ”Скорая помощь” приехала
поздно.
Ужас
его смерти не покидает меня до сих пор.
Мы
его похоронили на кладбище в Богородском не случайно. Он так хотел, потому что
все поля, прилегающие к кладбищу, были исхожены им пешком, когда он работал в
Богородском на опытной станции.
Когда
я с ним говорила и спрашивала: ”Не дай Бог, ты уйдешь первым, на кого ты меня
оставишь?” – он отвечал мне: ”Только на Бога, ведь старики никому не нужны, у
молодежи свои проблемы”.
Мы
с Ильей Исааковичем воспитали двух хороших сыновей – Леню и Мишу, у нас трое
внучат. Маша учится в Строгановке,
Денис – в знергоуниверситете, а Артем – в школе. Они все чудесные дети.
Но у всех своя жизнь, а я осталась одна, без друга, которым так дорожила, с
которым прожила вместе сорок девять лет.
Спасибо
всем, кто поддерживал меня в эти тяжелые для меня дни. Конечно же, я буду
продолжать ходить в еврейскую общину, участвовать по мере сил в ее работе.
Спасибо
всем, кто прочитал мои записки об Илье Исааковиче.
Да хранит Вас всех
Всевышний!