Опубликовано в журнале «Корни» № 23, стр. 186-195 и на сайте http://shorashim.narod.ru/best.html

При использовании ссылка на журнал «Корни» обязательна.

 

 

 

Анна Новожилова

(Россия, Иваново)

 

 

Мой муж и друг

Илья Исаакович Новожилов

 

 

Илья Исаакович родился 23 июля 1926 года в Ташкенте. По рождению его назвали Израилем, Изей. Отец его, Якобсон Исаак Осипович, в годы НЭПа занимался прокатом иностранных фильмов, в основном, американских. В эту работу его вовлек старший брат, который был главой фирмы.

Мама, Рогинская Мирра Израилевна, родилась в Чернигове. В связи с начавшимися еврейскими погромами ее семья в 1905 году бежала из города. Поскольку отец матери (дед Ильи Исааковича) Рогинский Израиль Абрамович был ремесленником, умел обрабатывать драгоценные камни для ювелирных изделий, им удалось поселиться в Екатеринбурге.

Молодая семья стала жить в Ташкенте. Мама Ильи Исааковича работала стенографисткой. Исааку Осиповичу не нравилось, что она часто уезжает на различные съезды и конференции, он ее ревновал. Однажды у них возник крупный семейный конфликт, и Мирра Израилевна, забрав годовалого ребенка, вернулась к своим родным в Екатеринбург. Короче говоря, развелась с мужем. Там она вышла замуж за Дымова Соломона Вениаминовича, с которым прожила всю оставшуюся жизнь. Мама Ильи Исааковича заочно закончила инженерно-строительный институт и проработала всю жизнь в строительных организациях.

Практически Изю-Илюшу воспитывала бабушка – мама Мирры Израилевны, которую он очень любил. Вот какие добрые, немного наивные, несовершенные строки он ей посвятил:

 

Бабушка моя

 

Прошло так много-много лет,

А память все хранит

Друзей-мальчишек со двора,

Груз маленьких обид.

Все чаще память, как фонарь,

Мне светит по ночам,

Она меня уносит вдаль,

К ее святым рукам.

Да, это бабушка моя,

Ей было все с руки,

И хлеб пекла, и пироги,

Варила мне супы.

Молва о ней в округе шла,

Что помогает всем она:

Кому чайком, кому советом,

Кого накормит и обедом.

А были те, кто каждый день

Бывал у бабушки моей,

Шел разговор у них на идиш…

.........................

Однажды к ним я подошел,

Вот чудо! Замечаю,

Да! Да! Я идиш понимаю!

 

Очень интересные воспоминания остались у Изи о Екатеринбурге. Этот город считался глубоким тылом, но в гражданскую войну он периодически переходил от одной власти к другой.

В 1918 году сюда был направлен в ссылку бывший царь России Николай II, который к тому времени отрекся от престола. Большевики опасались, что белые могут его использовать как козырную карту в борьбе за власть. По этой причине его и семью изолировали. Последнее местонахождения бывшего царя было в непосредственной близости от дома, где проживала семья Рогинских. Мама Изи забиралась на чердак своего дома и через маленькое окошечко наблюдала за прогулками царя и его семьи. Единственный сын царя самостоятельно не ходил, его катали в инвалидной коляске. Николай II и его жена, несмотря на свое положение ссыльных, держались с большим достоинством.

Вскоре по указанию В.И. Ленина в связи с приближением войск Колчака семья Николая II и его прислуга были расстреляны. Позже в подвале этого дома был организован музей.

Еще об одном интересном человеке постоянно говорили в семье Изи. В последние годы правления Сталина в Свердловский военный округ для продолжения службы был направлен легендарный полководец, бывший заместитель министра вооруженных сил СССР и главнокомандующий Сухопутными войсками Георгий Константинович Жуков. Всем известно, что Г.К. Жуков в те далекие годы был национальным героем страны и, конечно, такое назначение для него было большим понижением. Поведение Г.К.. Жукова в качестве начальника военного округа восхищало окружающих его людей. Он был прост в обращении со своими подчиненными и своим поведением вызывал уважение.

Соломон Вениаминович Дымов – муж Мирры Израилевны, матери Изи, при каких-то обстоятельствах познакомился с Жуковым. Жуков неоднократно брал его в командировки в основном, в Москву. Вечерами Дымовы, прогуливаясь возле дома, часто встречали Жукова с супругой, и им доставляло огромное удовольствие приветствовать Жуковых.

Время шло. Изя поступает учиться в Екатеринбургский электромеханический техникум, который успешно заканчивает в 1944 году. После окончания техникума работал на различных заводах Свердловска. Однако эта работа и полученная специальность его мало интересовали, его всегда тянуло к земле. В 1948 году он поступает в Свердловский сельскохозяйственный институт. Там, по его словам, он впервые встретился с антисемитизмом. За все годы учебы у него не было троек, но, чтобы не выдавать диплом с отличием, ему на госэкзамене по какому-то предмету поставили ”удовлетворительно”. А после окончания института направили на работу агрономом в самый отдаленный район Свердловской области – в Каменск-Уральский.

Изе хотелось продолжить учебу, закончить аспирантуру, но он понимал, что это безнадежно. Тогда он обратился к дальнему родственнику Семену Самойловичу Шаину, который в те годы был профессором в научно-исследовательском Институте кормов имени В.Р. Вильямса (ст. Луговое Краснополянского района Московской области). Шаин посоветовал подать заявление в этот институт в заочную аспирантуру.

Я в это же время (1954 год) после окончания Ивановского сельхозинститута, где была сталинским стипендиатом, была направлена в этот же НИИ учиться в аспирантуру.

Там мы и встретились с моим будущим мужем – тогда Якобсоном Израилем Исааковичем.

Чтобы сдать вступительные экзамены, нужно было хорошо знать английский язык. Я его знала. И меня прикрепили к Якобсону помогать ему. Я в те годы была и секретарем комсомольской организации, отказаться было нельзя. Не буду лгать, но в восторге от этого поручения я не была, и Якобсон мне тогда не нравился, у меня были другие парни. Но он начал проявлять ко мне большое внимание, а мне важно было, чтобы он успешно сдал вступительные экзамены в аспирантуру. Поэтому контакты наши продолжались. Экзамены он сдал, его зачислили в заочную аспирантуру в Луговом, работать над кормовой культурой викой яровой.

Он уехал в Каменск-Уральский район, где продолжал работать агрономом, и начал мне писать письма в Луговую, иногда даже в стихах.

 

Ты далеко, но в то же время рядом,

Твои поступки, мысли и дела

Сближают нас по взглядам,

Но версты между нами и снега.

 

В конце марта 1955 года он приезжает в институт, как бы на консультацию по научной работе, и делает мне предложение – выйти за него замуж, заранее предупредив, что он еврей и что, живя вместе, мы непременно столкнемся с проявлением антисемитизма. Я не знала, что делать, ведь у меня был друг – военный, за мной ухаживал заведующий аспирантурой, и я поехала к маме в Плес, за советом!

Мама моя была верующим человеком. Она посоветовала выходить замуж за еврея, сказав, что Иисус Христос тоже был еврей. Так я и расписалась 14 апреля 1955 года с Изей в какой-то избушке Краснополянского района Московской области – без особых поздравлений. При этом он поменял фамилию Якобсон на Новожилов.

А через четыре дня он опять уехал в Свердловскую область на работу. Друзья подшучивали и говорили: теперь и ты будешь жертвой антисемитизма.

Наша разлука длилась недолго. Профессор Шаин помог Изе устроиться на работу агрономом в учебно-опытное хозяйство Института кормов. И мой законный муж переехал окончательно из Свердловской области на Луговую, где продолжил учиться в заочной аспирантуре и одновременно работать агрономом. Правда, мать Изи не одобрила брак с русской девушкой, но, как сказал мне Изя, ”пожалуй, один раз в жизни я ее не послушаюсь”.

Мы жили в студенческом общежитии в маленькой комнате и общей кухне с керогазом. Там, на Луговой, в этих довольно сложных условиях, 14 ноября 1956 года у нас родился сын Леонид.

Время шло. Тогда, в годы правления Хрущева, в нашем сельском хозяйстве везде насаждалась кукуруза. Доходило просто до абсурда. Например, во Всесоюзном НИИ кормов имени Вильямса даже сменили вывеску и вычеркнули ”имени В.Р. Вильямса”. Научно-исследовательская работа по травам была резко сокращена, посевы овса запрещены, везде насаждалась кукуруза. В те годы биологической наукой в стране управлял Лысенко, который уничтожал всю менделевско-моргановскую генетику. А мы все еще удивляемся, как отстали от всех развитых стран.

Я закончила аспирантуру раньше Изи, директор института Ольшанский предложил мне работу в институте, но когда я ему сказала, что замужем за евреем, – тут же отказал.

Изя очень рассердился и взял направление на работу в Кировский научно-исследовательский институт Северо-Запада, мотивируя тем, что Киров ближе к Свердловску, где живут его родные. В Кировском НИИ нас приняли на работу старшими научными сотрудниками.

На территории института был памятник академику Рудницкому, известному овощеводу, именем которого гордился институт. Однако и там нас заставляли высаживать кукурузу в торфяных горшочках вдоль тракта около института, внедрять ее в самых северных районах Кировской области, выступать с лекциями по кукурузе перед зрителями в кинотеатрах... Ужас один, что мы пережили в Кирове!

Я защитила диссертацию в Москве 13 февраля 1960 года. Мне единогласно было присвоено звание кандидата сельскохозяйственных наук. Изя же решил, что ему все равно не дадут защититься, и бросил оформлять диссертацию. Мне пришлось много говорить с ним, чтобы убедить его в обратном. Диссертацию он все-таки оформил. На защиту ее приняли в Балашиху, в сельскохозяйственный институт заочного образования. Защиту же под многими предлогами все время откладывали, понервничать нам пришлось много.

Неприятности нас преследовали и дальше… НИИ в Кирове расформировали и его сотрудников перевели на Просницкую опытную станцию Кировской области. Изя переехал туда на работу в должности заместителя директора по науке; меня же профессор В.Г. Смирнов взял на работу в Кировский сельскохозяйственный институт, так как я отказалась ехать с Изей в очередную ссылку.

Летом 1962 года я поехала в отпуск к себе на родину, в Плес и заехала в Ивановский сельскохозяйственный институт. В те годы в нем не было своей аспирантуры. Кандидатов наук не хватало. Ректор предложил мне подать на конкурс, и в августе 1962 года я единогласно прошла по конкурсу на кафедру ботаники, сначала в должности ассистента, а затем доцента кафедры. В это время сдавался институтский дом на улице Театральной, и одна из квартир была предназначена для человека, прошедшего конкурс. В этой квартире мы с Изей прожили всю оставшуюся жизнь. Но это было потом. А пока я оказалась в Иванове, а Изя – в Проснице.

27 июня 1962 года с большим трудом Изя защитил кандидатскую диссертацию, и ему была присвоена степень кандидата сельскохозяйственных наук. Но до тех пор, пока ВАК не утвердил ему степень, из Просницы он никуда не стал уезжать. Да и в Ивановском сельхозинституте ему места не было. Но его взяли на работу в сельскохозяйственную опытную станцию в село Богородское заведующим отделом, а примерно через год, увидев деловые качества, – на должность заместителя директора по научной части.

Так в Иванове началась новая жизнь, с заботами, радостями и проблемами. В 1965 году у нас родился второй сын, Михаил.

Летом 1970 года на опытную станцию пришел новый директор – страшный антисемит и стал во всем придираться к Илье Исааковичу, доводя его до возмущения. И Илья Исаакович сказал, что уходит с работы и уезжает в Свердловск.

Я была в ужасе и все рассказала своему заведующему кафедрой Михаилу Николаевичу Филиппову, с которым у меня были хорошие отношения. Это был весьма грамотный и опытный педагог. Его в ректорате очень уважали. И он, чтобы сохранить нашу семью в Иванове, принял на свою же кафедру, где работала я, Илью Исааковича, правда, временно – ассистентом. С его стороны это был сильный поступок, так как в те годы не допускалось, чтобы на одной кафедре работали муж и жена. Мы с Ильей Исааковичем были ему очень благодарны, и он в нас не ошибся.

Илья Исаакович быстро завоевывал любовь студентов и преподавателей института. Я ему помогала освоиться на новой работе.

Авторитет Ильи Исааковича в институте рос с каждым годом. Юрий Кириллович Свечин, тогдашний ректор института, человек талантливый и принципиальный, быстро оценил прекрасную работу Ильи Исааковича и перевел его на должность доцента кафедры растениеводства по кормопроизводству.

Илья Исаакович полностью отдавался работе, как педагогической, так и научно-исследовательской. Он вместе со своими дипломниками, которых у него было более семидесяти человек, закладывал опыты в учебно-опытном хозяйстве института, в колхозах и совхозах Ивановской и Владимирской областей. А для семьи и на поддержание своего здоровья у него не оставалось времени. У него всегда был только один выходной – воскресение, в который он уезжал на ”дачу” – семейный огород, где работал физически. Даже в отпуск, уезжая в Плес, на мою родину, продолжал работать со студентами Плесского сельскохозяйственного техникума, ныне колледжа, высаживая лекарственные травы и кустарники.

На полях Плесского совхоза-техникума его руками вместе со студентами посажены целые поля шиповника, боярышника. Эти ”дары природы”, которые созданы его руками, собирает сейчас весь Плес. А многие из тех, кто этого не знает, до сих пор задают вопросы: ”Кем все это посажено и по чьей инициативе?”

Он объездил буквально всю Ивановскую и Владимирскую области, знал всех агрономов и директоров колхозов, всегда давал им советы по вопросам сельскохозяйственного производства, читал лекции не только в институте студентам, но и в колхозах и совхозах, часто выступал на областном радио и в газетах со статьями. Им написано более 65 печатных работ, из них 40 – в центральной печати, среди которых 6 солидных монографий по вопросам кормопроизводства.

Студенты с большой любовью слушали его яркие, эмоциональные и глубокие лекции. Он был требователен, со своими дипломниками проводил почти все вечера в институте. У него было много почетных грамот, областных и правительственных наград. А в институте его портрет висел на Доске Почета.

Вот как сказали о нем коллеги в некрологе:

”Основная часть трудовой биографии И.И. Новожилова связана с научной и педагогической деятельностью, которым он без остатка отдавал любовь и трудолюбие, проявлял высокие профессиональные качества. Он проявил себя как инициативный, квалифицированный педагог и научный работник, отличный воспитатель молодежи. Как ученый И.И. Новожилов многое сделал по созданию и использованию пастбищ и сенокосов, оказывал помощь колхозам и совхозам по интенсификации луговодства.

Его всегда отличали высокая требовательность к себе, профессионализм, порядочность и высокое чувство ответственности”.

 

* * *

Наряду с профессиональной работой, Илья Исаакович много внимания уделял общественной. Вместе с Эрвином Бераховичем Кирштейном он был одним из организаторов еврейской общины в Иванове. Я помню, как из-за отсутствия помещения они собирались у него на кафедре растениеводства и обсуждали многие важные вопросы. Здесь решался вопрос о первом уставе общества еврейской культуры. Илья Исаакович многие годы был его членом правления. Как он, приходя домой, радовался первым проявлениям еврейской жизни в городе!

В дальнейшем он стал руководителем отделения Народного университета еврейской культуры и возглавлял его городской лекторий до последних дней своей жизни. Я с большим удовольствием вспоминаю многие интересные лекции, прочитанные различными лекторами сначала в помещении театра Музкомедии, затем в библиотеке им. В. Гарелина, а затем и в общинном Доме на проспекте Ленина. Он буквально жил жизнью еврейской общины и все время мне говорил: ”Как жаль, что все это пришло так поздно, когда нам уже много лет и у нас нет здоровья, чтобы принять участие в еврейском празднике или в Шаббате!”

Он заочно окончил несколько курсов Открытого университета Израиля, получил дипломы, читал много еврейской литературы, и это давало ему силы...

Однако такая эмоциональная, напряженная жизнь не могла не отразиться на его здоровье. Его много лет мучила язвенная болезнь. А в 1995 году случился обширный инфаркт миокарда. Он выжил благодаря своему оптимистическому характеру. Ему дали вторую группу инвалидности, но он продолжал работать в институте. В июле 1999 года ему опять стало плохо, и я снова положила его в больницу. У него было очень плохое состояние и настроение.

Вот какие грустные, страшные для меня стихи он там написал:

 

Когда душа цепляется за тело

И нету сил преодолеть свой страх,

И думаешь: всё мимо пролетело,

И жизнь прошедшая похожа на пустяк...

Что впереди нас ждет? Весьма неясно…

Как будто свет в глазах рябит,

Я умирать боюсь ужасно,

Но кто же это избежит?

Чем жить теперь и чем мне заниматься,

Неясно ничего. Вишу на волоске.

И все же шансы есть…

Шансы – это установка кардиостимулятора. В те годы, даже за деньги, сделать это было чрезвычайно трудно. Но я приложила все силы, и ему поставили кардиостимулятор! Вроде стало легче, но теперь стало мучить очень низкое давление.

Ему нужно было быть во всем очень осторожным, а он так не мог жить и многое нарушал. Ругал меня, что я ему запрещала брать в руки лопату или грабли. Он же без земли не мог жить, и снова и снова просил поехать с ним на огород или в Плес. Там он обязательно что-либо делал на земле. Каждый год я отправляла его в стационар кардиоцентра, где его немного подлечивали. Но, увы! От старости и возраста, по-видимому, не спасают никакие таблетки, когда организм изношен прожитой жизнью.

Весной 2003 года он переболел ОРЗ, и работа сердца резко ухудшилась. Не помогли ему и в стационаре кардиоцентра.

После выписки его лечил врач еврейской общины Олег Борисович Аркин. Отеки у него резко уменьшились, но общее состояние оставалось неважным. Мы перестали даже выезжать на природу. Жили в постоянном страхе, я его всегда сопровождала, когда он шел в еврейскую общину.

Помню, как он писал последний отчет по лекторской работе за апрель, а 16 мая был на лекции в еврейской общине. И потом долго рассказывал Эрвину Бераховичу о своей жизни…

18 мая у него было резкое ухудшение. В четверг 20 мая встал с трудом с постели, а уже в 12.30 почти у меня на руках его не стало, ”Скорая помощь” приехала поздно.

Ужас его смерти не покидает меня до сих пор.

Мы его похоронили на кладбище в Богородском не случайно. Он так хотел, потому что все поля, прилегающие к кладбищу, были исхожены им пешком, когда он работал в Богородском на опытной станции.

Когда я с ним говорила и спрашивала: ”Не дай Бог, ты уйдешь первым, на кого ты меня оставишь?” – он отвечал мне: ”Только на Бога, ведь старики никому не нужны, у молодежи свои проблемы”.

Мы с Ильей Исааковичем воспитали двух хороших сыновей – Леню и Мишу, у нас трое внучат. Маша учится в Строгановке, Денис – в знергоуниверситете, а Артем – в школе. Они все чудесные дети. Но у всех своя жизнь, а я осталась одна, без друга, которым так дорожила, с которым прожила вместе сорок девять лет.

Спасибо всем, кто поддерживал меня в эти тяжелые для меня дни. Конечно же, я буду продолжать ходить в еврейскую общину, участвовать по мере сил в ее работе.

Спасибо всем, кто прочитал мои записки об Илье Исааковиче.

Да хранит Вас всех Всевышний!

Сайт создан в системе uCoz