Вернуться в "Редакционный портфель"

Редакционный портфель журнала «Корни»

Алла Чаплыгина, Луцк

Мой дядя  Моисей  Абрамович

М.А Вишнепольский. 9 мая 1975 г

Мой дядя, Моисей Абрамович Вишнепольский,  прожил 71 год.

Живут и дольше, но если учесть, сколько на его долю пришлось  испытаний и  свершений, то можно только восхищаться  мужеством и стойкостью поколения  людей, родившихся   в  начале прошлого века.

Отец дяди был аптекарем.  Он содержал  аптеку, работал в ней провизором – один  работал за весь персонал. Был трудолюбив, заботился о семье, но у него было слабое сердце. Его  супруга –  Эсфирь Константиновна, была домохозяйкой, как большинство еврейских   жен.  Вскоре  после рождения  четвёртого ребёнка,  его отец внезапно умер  от сердечного приступа. И вдова  с детьми  осталась без  средств существования.

Ей пришлось продать аптеку,  и на вырученные  деньги  она поехала с  детьми в Киев, где у нее были дальние родственники. Все  это было еще до революции.

Началась Первая  Мировая война.

         Эсфирь  Константиновна  пошла работать сестрой милосердия  в госпиталь. В Гражданскую войну  эта маленькая,  худенькая женщина  была сестрой милосердия   в   Рабоче-крестьянской Красной  армии.  В Великую Отечественную войну  –  работала медсестрой во фронтовых госпиталях.

         Сыновья подрастали, учились.

          Перед войной  Моисей Абрамович  окончил Киевский университет им.  Т. Г. Шевченко. И стал преподавать  физику и математику    курсантам  Киевского артиллерийского училища.

Калининский фронт, 1942 г.

Через две  недели после начала  Великой  Отечественной   он добровольцем пошел на фронт. Призывные пункты в Киеве находились в парках, ведь налеты  немецкой авиации  и бомбежки были  очень часты. Зимой 1941-42 годов воинская часть, в которой воевал мой дядя, попала в окружение на Калининском направлении фронта. Из-за лютых морозов невозможно было рыть землянки (земля промерзла на много метров в глубину). Спали в шинелях и кирзовых сапогах, зарываясь в снег. На день каждому солдату и офицеру выдавали два сухаря. В таких условиях отражали атаки фашистов, а когда  настала весна и лед начал таять, с боем  вышли из окружения, вынесли знамя, с небольшими потерями, их часть даже не стали расформировывать.

Экзамены  «на разведчика» дядя  «сдавал»  в 1943 году.

Хочу привести его рассказ дословно:

- Отозвали меня на три километра  в тыл от расположения нашей части. Прибыл на место, вхожу в землянку, а там сидят трое в штатском. Докладываю, мол, явился по вашему приказанию…  Поставили на стол бутыль самогона, приказали: «Пей!»

- Я выпил. Закуски никакой нет. Ставят бутылку водки. Снова велят выпить. Выпил.

Потом начались расспросы:

- Кто командир части?- Где дислоцируетесь?

- А я  от спиртного никогда не пьянел и на все расспросы отвечал одно: «Военная тайна». Ну конечно, они прочитали мое личное дело, знали, что  у меня высшее образование, что  знаю, кроме русского, украинского, польского, белорусского  языков, еще немецкий и английский. Также они изучили и другие мои анкетные данные. Вот так я на фронте стал разведчиком.

Моисею Абрамовичу  поручили работать с пленными  и перебежчиками. Палатка, в которой они жили, была удалена  от  расположения части на три километра и контакты с советскими солдатами или офицерами – строжайше запрещены.

         Дядя всю войну провоевал с немецким пистолетом «Вальтер»; пленные немцы прекрасно знали, что в пистолете шесть патронов – они могли ночью убить его и перейти к  «своим». Но никому и в голову не пришло  так поступить, хотя  в палатке  в одно время, проживали двенадцать и более человек пленных.

Работа дяди заключалась в том, что через репродуктор они вели радиопередачи –призывали немецких солдат и офицеров сдаваться, даже приглашали  «на работу» к ним.

То, что их внимательно слушал противник, выяснилось неожиданно. Один немецкий офицер – перебежчик, разговаривая с немцами, сказал им:

- Ребята!  Если вы не верите, что с вами разговаривают настоящие немцы – перебежчики, когда будете в Лейпциге – зайдите к моей жене и передайте ей привет, скажите, что я  жив  и сам перешёл к русским. При этом он назвал свой домашний адрес.

После войны дядя встретил его на  улице в Лейпциге. Оказывается, кто-то из слушателей не поленился разыскать его жену и поговорить с ней. Та  оказалась ярой нацисткой,  развелась с мужем и уехала из города.

Кроме этой  ежедневной работы, дядя  выполнял особые задания командира части, часто вел переговоры, переходя линию фронта.

Когда я смотрю документальные фильмы  о войне, и там  утверждают, будто поляки не знали, что советские части месяц не перейдут польскую границу – это неправда. Не испытывая ни малейшей симпатии к  Сталину,   я вспоминаю рассказ Моисея Абрамовича об одном его спецзадании.

Когда часть находилась  в Белоруссии, на границе с Польшей, дяде было приказано ночью  тайно перебраться через границу  и провести переговоры с  представителями  польского вооруженного отряда. Инициаторами встречи были поляки. С трудом пробравшись под пулями снайперов, дядя долго уговаривал  представителей  «Армии  людовой» подождать с восстанием в Варшаве. За это время  вывезут раненых, подвезут боеприпасы, солдаты и офицеры  хоть немного придут в себя, подъедут  из тыла новые части…

Берлин, 1946 г.

Поляки ничего не желали слушать. Это и понятно:  они хотели встретить  нашу армию со своим правительством. Возвращаясь с этих переговоров в часть, дядя получил тяжелое ранение (его подстрелил немецкий снайпер),  и он долго лечился в тыловом госпитале.

За всю войну дядю трижды вывозили в тыловые госпитали после тяжелых ранений. И все три раза мой дядя  бежал без документов из госпиталей на фронт. На ранения  легкие, когда  за сутки человек приходил в сознание,  фронтовики внимания не обращали и  потому  в прифронтовых госпиталях  не задерживались.

Как – то при мне тетушка спросила его:

- Ну зачем ты так рисковал? Если бы тебя остановил патруль, ты бы мог попасть под трибунал!

- Я боялся отстать от своей части. С командиром моей части у меня были хорошие отношения, он меня ценил, ответственные задания поручал, а в новой части – еще не известно как сложатся отношения.

При допросах пленных вначале случались курьезы.

Допросил дядя  солдата. Тот все верно ответил, его показания полностью совпадали  с показаниями других  пленных, а вот на простой вопрос о месте рождения – не отвечает правду – темнит. Говорит, что родился в Ванзее. Уже  показания ставятся под сомнение.

Опытный переводчик только усмехнулся  и пояснил, что  родился солдат в пригороде Берлина.

Настоящий разведчик – Моисей Абрамович  умел молчать. Он мог с удовольствием рассказывать интересные случаи и курьёзы, случавшиеся на фронте, о нравах и традициях немцев и союзников, но никогда  – о своих  секретных заданиях. Иногда он  бросал фразы, сами по себе ничего не значащие, но  запоминающиеся.

Так, посмотрев фильм «Майор Вихрь», дядя сказал:

- Значит, теперь можно рассказывать о Краковской  операции.

- Посмотрев серию фильма «Семнадцать мгновений весны»,  в которой показан проезд Штирлица  по улицам Берлина после бомбежки, он заметил:

- Там он тоже не проехал бы, там тоже был завал.

Но на мои просьбы рассказать о его  работе резидента  в  ФРГ после войны я услышала:

- Ну, мы открыли там  офис, и мне приносили техническую документацию. Это  вся  информация.  Знаю только, что служил дядя  в  ГДР,  одевался во все импортное, переходил границу  на переходе, который назывался  «Чек Пойнт Чарли» и отправлялся пешком по Берлину в свой офис.   

Польскую награду «Вертути  Милитари»  дядя получил за взятие крепости Познань.

Его рассказ об этом сражении постараюсь  пересказать максимально точно.

Благодарность за взятие Познани

Город Познань наши войска заняли довольно быстро.  Вот только крепость на горе – штурмом взять не смогли. Немцы заперли ворота,  запаслись боеприпасами,  продовольствием  на два месяца и решили  стоять до конца. Они не знали, что наши войска уже под Берлином. Дважды  поднимались солдаты и офицеры  в атаку, многие погибли , но  взять крепость так и не удалось. Всю авиацию  бросили  бомбить  Берлин. Звонили в штаб  дивизии – «Даем вам три дня. Возьмете  крепость – всех наградим. Не возьмете – расстреляем». Командир части собрал свой штаб. Ситуацию знали все,  но выход из положения  придумать так и не смогли. Время шло.

И вот к дяде подошел один из  немцев – перебежчик. Он не мог уклониться от  тотальной мобилизации,  но, попав на фронт, тут же  перешел линию фронта и сам пожелал воевать против  «своих» – он ненавидел  нацистов  и был убежденным пацифистом. Немец был пастором, он сказал, что готов пойти к воротам крепости с белым флагом и  попытаться  вступить в переговоры, и что с ним  согласен  идти еще один перебежчик. Пришлось согласиться  – других вариантов  не было.

Все напряженно следили за двумя фигурами с белым флагом. Их долго расспрашивали:

- Кто, откуда,  что нужно…

Наконец  калитка на минуту приоткрылась, и парламентеров втащили внутрь крепости. До ночи  ворота были наглухо закрыты. Прошел еще один день, нервы у всех были на пределе. И вот, перед заходом солнца, ворота крепости широко распахнулись, и над ними  появился белый флаг.

Крепость на горе была взята. Среди пленных  с трудом разыскали пастора. Он и рассказал что произошло.

Когда он с  другим перебежчиком зашли в  ворота, офицер выхватил пистолет и сразу выстрелил два раза. Потом приказал всем разойтись. Его послушались, но вечером  солдаты подошли  и увидели, что пастор легко ранен. Они спрятали его, а убитого похоронили.

Пастор рассказал, что  сопротивление бесполезно, что  «русские» уже  штурмуют Берлин.  Солдаты поверили пастору и решили сдаться.

Так подопечный   Моисея Абрамовича спас  сотни жизней наших  солдат и офицеров. Такой наградой награждают  только за личную отвагу,  решившую исход битвы или того,  кто своими действиями  помог решить исход сражения.

Войну  мой дядя закончил  в Потсдаме,  вместе с другими офицерами обеспечивал безопасность подписания  Договора о капитуляции.                      

После войны  Моисей Абрамович еще десять лет работал резидентом в американской зоне Берлина. В 1955 году  он  наконец вернулся на родину.

Его должны были  направить служить в Ленинград, но «друг» написал на него донос, будто дядя не хочет служить в армии. Шум поднимать не стали, разбираться  тоже не стали  и приняли такое решение: доносчика отправили в Ленинград, а  моего дядю – в военный городок под Молодечно.

Там  Моисей Абрамович верой и правдой прослужил еще девять лет, собирался служить и дальше, но тут Хрущев Н.С., подсчитав деньги в казне, решил бороться за мир и уволил в запас боевых офицеров,  всю войну  провоевавших на фронте.

Киев, 1955 г.

Так мой дядя оказался без работы и без жилья. После произошедшего они с женой решили возвратиться  в родной Киев. Пять лет снимали комнатку в частном доме – ни жилья, ни работы. Устроиться на работу помогла подруга жены, хотя по закону ушедшие на фронт добровольцами должны были быть приняты обратно на ту же работу. Киевский университет отказал в приеме, мол, все вакансии заняты. Жилье тоже  пришлось строить самим – во втором в Киеве кооперативном доме. До пенсии дядя работал на  Выставке  достижений народного хозяйства «Выпердос» – так по-украински звучит аббревиатура  этого учреждения. Он был замдиректора центрального павильона, после  получения пенсии работал в павильоне  «Образование».

Я не знаю, можно ли  коротко и точно сказать что-либо о характере моего любимого дяди:  люди его поколения  нередко были  неоднозначны. Сдержанный, молчаливый, а иногда – душа компании, балагур; точный,  даже педантичный,  замечательный рассказчик.

Главной чертой его характера можно считать  верность данному слову, смелость, сообразительность и глубокую порядочность.

 В  1981 году  перестало биться  сердце  Моисея Абрамовича Вишнепольского.

С тех пор прошло тридцать лет, но из моей памяти никогда не уйдут благодарная память и мое искреннее восхищение  этим удивительным  человеком.