Екатерина Либинзон,
Нижний Новгород
Биробиджан. Моя любовь и моя боль.
"Настанет новый, лучший век.
Исчезнут очевидцы"…
Б. Пастернак
"Только берегись, … чтобы тебе не забыть
тех дел, которые видели глаза твои…
и поведай о них сынам твоим…"
Второзаконие
Поезд медленно приближался к станции "Тихонькая". Остановка всего 7 минут. Сюда мы добирались 9 дней. Целый день кружили вокруг озера Байкал. Это чудо среди лесов и безлюдных полей. Постоянные остановки, потому что железнодорожный путь – одноколейка, нужно переждать встречный поезд. Пока стоим, спускаемся к Байкалу: очень глубокое и необычайно чистое озеро – дно видать. Потом продолжаем путь. Это зима 1934 года. Мы приехали в Биробиджан.
Мы – это отец и мать, младший брат и я, пятнадцатилетняя школьница. Маленькое деревянное здание – это вокзал. Выходим на привокзальную площадь. Тишина, темнота. Впереди длинная улица, застроенная маленькими одноэтажными и двухэтажными деревянными домами. После долгих поисков, переговоров и выяснений нас поселяют в квартиру двухэтажного дома.
Так началась наша жизнь в Биробиджане.
Первое огорчение: в русской школе нет восьмого класса, где я была намерена продолжать обучение – не набрали учеников, и класс не открыли. Вспоминаю мою школу в Смоленске, откуда мы приехали. В самом центре города в здании бывшей гимназии с большими светлыми классными комнатами, просторными коридорами, резной чугунной лестницей. Здесь еще работали даже старые учителя, которые учили в ней еще до революции, они были очень строгими и порой жестокими.
Город моего детства Смоленск расположен на берегу Днепра, недалеко от Москвы. Старинный русский город, как и многие города России, он окружен длинной каменной стеной – кремлем, в центре – огромные ворота, куда в 1812 г. въезжал полководец Кутузов. В большом парке находятся памятники русским воинам.
И никогда не забудется знаменитый будильник, который висел на одном из зданий главной улицы Смоленска. По нему сверяли часы, влюбленные назначали свидания.
Вспоминалась консерватория им. Глинки, концертный зал, где бывала на концертах, и мой любимый драмтеатр, куда приезжал на гастроли Государственный еврейский театр (ГОСЕТ) во главе с Михоэлсом.
До сих пор помнится спектакль "Путешествие Вениамина Третьего" с Михоэлсом и Зускиным в главных ролях. Я была на этом спектакле вместе с родителями, будучи еще дошкольницей.
А как можно забыть моих любимых подружек, с которыми я переписывалась? Я совершенно отчаялась. Целыми днями лежала на диване лицом к стене. Не разговаривала, плакала, объявляла голодовку и просила отправить меня обратно. Но ничего нельзя было сделать. И хотя мне было тяжело без друзей и подружек, я согласилась снова пойти в 7 класс.
Привели меня в школу: маленькое деревянное одноэтажное здание с темными, узкими коридорами, тесными классами. И опять проблема: иностранный язык – английский, а в смоленской школе был немецкий. Но я быстро догнала и перегнала учеников.
Постепенно привыкла к этой школе. Познакомилась с историей Биробиджана. СССР – многонациональное государство. Все национальности имели землю для компактного проживания. Только евреи были разбросаны по всей территории Союза. Долго и упорно хлопотали о выделении места, куда переселились бы все евреи. Наконец выделили неосвоенные земли Хабаровской области, на Дальнем Востоке неподалеку от отдаленной провинции Китая – Маньчжурии (30 км).
Первые переселенцы появились в 1928 г. Непроходимая тайга, болотистые места, змеи, хищники, гнус и комары. С неимоверным трудом, преодолевая все тяготы, первопроходцы-переселенцы осваивали тайгу, богатую полезными ископаемыми, древесиной, рыбой, дичью. Новая жизнь на новой земле давалась нелегко, жили в палатках, не хватало продовольствия, не хватало многого.
На слиянии двух рек Биры и Биджана, притоков Амура, возник город Биробиджан. Во главе города встали руководители высокой культуры – известные профессора из Киева, Минска и других городов, прекрасные организаторы, мастера своего дела. Они отдавали все свои силы, способности, чтобы превратить Биробиджан в центр еврейской культуры с высоко развитой техникой производства, земледелия, промышленности.
Государственным языком в Еврейской автономной области решили объявить идиш. Но в Биробиджане жили и русские, и корейцы, да и евреи не все знали идиш. Поэтому здесь существовали два языка – русский и идиш. И все названия писались на двух языках. Идиш я не знала, училась в русской школе. Но дома родители говорили на идиш, и я немного понимала.
Я люблю русский язык, но когда слышу идиш, во мне разливается что-то теплое, родное, наше, душа просто играет, наверное, это и есть зов предков.
На моих глазах в Биробиджане строились новые здания, фабрики, больницы, детсады, библиотеки, школы, создавались колхозы.
Первый колхоз назвали Валдгейм (Лесной дом). Его воспел в стихах поэт Арон Вергелис. Он приехал с родителями – одними из первых переселенцев. Мальчиком трудился наравне со взрослыми. Обучался в биробиджанской еврейской школе, затем в Московском педагогическом институте им. Ленина на еврейском отделении филфака. Впоследствии он стал главным редактором еврейского журнала "Советиш геймланд" ("Советская родина").
Город развивался. Выстроили здание театра. В нем работала труппа актеров, учеников Соломона Михоэлса из Московского Государственного еврейского театра (ГОСЕТ). Директором театра был Эммануил Казакевич, его отец, Генрих Казакевич был главным редактором газеты "Биробиджанер Штерн" ("Биробиджанская Звезда"). Генрих Львович был высокообразованным, необычайно способным и воспитанным человеком, прекрасным педагогом, опытным руководителем издательского дела.
Эммануил Казакевич – удивительная личность. Еще юным работал на корчевке леса, некоторое время был председателем колхоза. Говорил: "А что? Удои молока у нас выше, чем у других". Он не гнушался никакой работой. Был замечательным организатором, умел увлечь всех за собой, приветливый, остроумный собеседник.
Группу молодых ребят, прибывших в Биробиджан, угощал, приговаривая: «Хлеб у нас из приамурского совхоза, молоко из бирофельдского колхоза, мед из бирских ульев, а икра (красная) из Теплого озера, где мы ее сами разводим. Так что не стесняйтесь, уплетайте за обе щеки». (Из воспоминаний Я.Черниса).
Я помню его еще с тех времен, когда называли его Эмкой, когда слушала его стихи. Он любил приглашать писателей в Биробиджан. За большим костром в тайге шутили, смеялись, читали стихи. Он отличался остроумием, необычайной энергией, душевностью. В ранней молодости проявился его талант поэта, переводчика, писателя. Никто не предвидел, что в будущем он станет смелым военачальником и талантливым писателем. И все начиналось в Биробиджане.
Я полюбила этот город с его крепкими морозами в зимние солнечные дни, с его чудесной золотистой осенью в тайге, с его тропическими ливнями летом, с прозрачным чистым воздухом. Мы никогда не болели.
Вспоминаю с любовью нашу школу – большое красивое, светлое здание. Никогда не забываю моих учителей: молодые энергичные люди, закончившие столичные университеты. Они давали глубокие знания и прививали интерес к своему предмету. Я любила учиться и никогда их не подводила. Они были добры и очень помогали мне, когда настигла беда.
В Биробиджан приехали люди, одержимые целью построить еврейскую страну, люди мужественные, сильные, молодые. Биробиджан – это город молодых. Там не было стариков. Потянулись евреи из разных стран – Польши, Франции, Канады – с мечтой о своей еврейской стране.
В город приезжали знаменитые еврейские писатели: Давид Маркиш, Бергельсон и многие другие. Они заряжали нас своей пышущей энергией, своими интересными выступлениями и стихами, знакомили с сокровищами еврейской литературы. Посещали город известные музыканты, мы слушали их концерты в театре.
В Биробиджане выстроили новое здание вокзала. И по этому поводу должен был приехать Нарком путей сообщения Лазарь Каганович. Все жители и школьники встречали его на привокзальной площади. Хозяйкам было поручено приготовить фаршированную рыбу и прочие еврейские майхолим. Он приехал, провел совещание с руководителями города, но ничем не угостился к огорчению встречавших его евреев. Оказывается, Каганович ездил на своем поезде, и в его вагоне была своя кухня. А рыба в Биробиджане была отменная. Амурские волны приносили очень ценную рыбу: сазана, щуку, сиг и кету. Благодаря усилиям рыборазводного завода на реке Бире в Теплоозерске количество ценной рыбы – кеты увеличивается в Преамурье. Однажды в магазин привезли кету, которая заняла весь длинный прилавок. Покупателям отрезали здесь же кусок и взвешивали.
Город хорошел. Выстроенные новые здания украшали Биробиджан. Его окружала тайга с пихтой, сосной и огромными кедрами (с очень вкусными орешками). Необыкновенно яркие и красивые цветы. Дикий виноград, после холодов сладкий, употребляли для изготовления вина. В тайге развели пасеку. До чего же там был вкусный, экологически чистый таежный мед. Вдали виднелась сопка (остроконечная гора), где находилась воинская часть – на границе с Маньчжурией. По берегу реки Биры, быстрой и холодной, посадили деревья. Помогали и школьники. Впоследствии разросся красивый парк.
Очень внимательно и заботливо в Еврейской автономной области относились к детям. Выстроили в тайге большой пионерский лагерь. В школе работал танцевальный кружок, драмкружок, которым руководил опытный актер театра. Часто ездили на комсомольские конференции в Хабаровск. На каждый спектакль театра, который шел на идиш, приводили школьников из еврейской и русской школ. Проводились олимпиады по художественному слову, шахматные соревнования.
Весной 1937 г. старших школьников повезли на экскурсию во Владивосток – интереснейший морской портовый город. Жизнь бурлила.
Как-то раз биробиджанские охотники привезли в город тигра, убитого в тайге, и выставили его напоказ. Красивое и страшное животное.
Еще страшней оказались люди.
1937 г. Начали исчезать жители города. Говорили об этом шепотом.
Жарким июльским днем позвонили к нам в квартиру. Открываем: двое в штатском (НКВД) ведут отца прямо с работы. Начался обыск. Добрались до письменного стола, все перерыли, вытащили мой дневник и стали читать. Я стою вся пунцовая, не понимая, что происходит. Ничего не нашли. Попался им в руки альбом с марками, которые собирал мой брат. Это они взяли себе. Отца увели. Он молчал. Мама вскрикнула. Я и брат не могли выговорить ни слова – окаменели.
Поместили отца в тюрьму в маленьком здании биробиджанской милиции. Арестованных становилось все больше и больше. И их всех перевезли в хабаровскую тюрьму. Вскоре нас выселили из квартиры и поместили в одну комнату общей квартиры. Мама стала работать в мастерской по пошиву белья. Перебивались кое-как. В школе меня "прорабатывали" на комсомольском собрании и настаивали, чтобы я отказалась от отца – "врага народа". Никогда и нигде я не предавала отца, никогда не отказывалась от него, зная, что он честный человек, ни в чем не виновен.
В 1938 г. я заканчивала школу с отличным аттестатом и имела право поступить учиться в любой ВУЗ без экзаменов. Учителя уговаривали ехать в Москву.
Люди убегали, уезжали из Биробиджана. Всех охватил страх. Мои дорогие подружки разлетелись в разные стороны. С трудом через Обком комсомола достали железнодорожный билет. Мама решила меня отпустить в Москву. Я ушла из дома за нужными покупками на дорогу. Был жаркий августовский день. Мама готовила меня в путь и вышла на крыльцо отдохнуть. Подъехала легковая машина, вышел мужчина и попросил ее на полчаса съездить с ним в милицию. Домой она не вернулась. Остались мы с братом вдвоем.
Через некоторое время явился сотрудник НКВД и попросил передать вещи для мамы. Я собрала, что могла. Он попросил брата нести все собранное. Домой брат не вернулся, его отправили в какой-то детдом, как мне сказали в милиции.
Я осталась одна. У меня все разболелось, голова раскалывалась. Никого из родных. Все близкие люди уехали или исчезли. Билет у меня был на руках, и я решила уехать.
Автобусы тогда не ходили на вокзал. Мои дорогие, добрые, хорошие, просто замечательные мальчики, школьные друзья пришли ко мне, взяли в руки чемоданы и понесли.
Я хлопнула дверью комнаты, все осталось в ней. Ни слезинки, только боль в сердце, которая сохранилась до сих пор. Подходим к перрону. Народу множество. Поезд стоит 7 минут. Открыли дверь одного вагона. Толпа ринулась. Я еле протиснулась в вагон. Поезд тронулся, а все вещи на перроне. Я потеряла сознание. Когда очнулась, я сидела на своих чемоданах, которые стояли вдоль купейного вагона.
Поезд медленно набирал скорость по дороге в Москву.
Прощай мой город юности, где было много радости и горя.
Прощай Биробиджан.
Все ученики биробиджанской школы знали, что я учусь в Москве, в пединституте им. Ленина (МГПИ). Они приходили ко мне. Пришел и мой товарищ, который провожал меня в Москву. Родом он из Франции. Он увидел, что поезд тронулся, вскочил в вагон и дернул стоп-кран. Поезд остановился, и все мои вещи были переданы в вагон. Спасибо, Филипп Брин.
Послесловие.
В 1937 г. в Биробиджане стали арестовывать людей, прежде всего руководящих работников, иностранцев и всех прочих – косить косой.
После погрома в Биробиджане началось наступление на евреев в Советском Союзе. Было закрыто еврейское отделение филфака МГПИ им. Ленина, закрыта газета "Эмес", начались массовые аресты.
Моего отца за его идею строить еврейский город, за то, что он вложил много сил, здоровья, умения в строительство Биробиджана объявили "врагом народа". По решению Военной коллегии Верховного суда СССР отца в 1937 г. расстреляли. Ему было 47 лет.
В 1957 г. он был реабилитирован посмертно "за неимением состава преступления". И справочка: "как жертва политических репрессий".
В Биробиджане, на швейной фабрике, которую он создал и руководил ею, висит памятная доска в честь моего отца.
Мой отец
Отец не кончал университетов. Он рос сиротой. Своими способностями, великолепной памятью, трудолюбием, добротой он преодолевал жизненные трудности. Энергичный, хороший организатор, отец в Смоленске, где мы жили, из маленькой швейной мастерской, где работал закройщиком, сумел создать огромную швейную фабрику в новом здании и впоследствии стал ее директором. В 1934 г. группа еврейских друзей (в том числе и Хавкин – будущий секретарь Обкома Биробиджанской обл.) загорелись идеей помочь строить еврейскую страну. Так мы оказались в Биробиджане. Было много проблем с жильем, питаем, одеждой.
В городе была маленькая швейная мастерская. Выстроили новое здание фабрики, и отец стал ее организатором и директором. Он часто ездил в Москву "пробивать" оборудование, станки, ткани. Но больше всего забот было с рабочими. Они приезжали с разных уголков Советского Союза и зарубежных стран, но были не подготовлены, и их не хватало.
Редко мы видели отца дома, с утра до ночи на фабрике. Не помню, чтобы он был в отпуске. Когда на фабрике по техническим причинам останавливался конвейер, и никто не мог найти причину поломки, отец приходил в цех, все осматривал и находил место, где нужно исправить. А если закройный цех отставал с планом, он сам становился на рабочее место и помогал его выполнять. Он всегда жил своей работой, газеты читал и перечитывал. Очень любил театр, даже будучи в Москве в командировке не пропускал хорошего спектакля, жертвуя обедом. Очень любил свою семью, друзей. Все умел делать сам дома, своими руками. Хорошая голова, доброе сердце и золотые руки.
Фабрика заработала в полную силу. Открыли ателье, модели фабрики показывались на выставках. Все поручения руководства области он успешно выполнял. Отец пользовался уважением всего коллектива. Его любили за его доброту и помощь в нужное время.
И за все за это расстрел в 47 лет.
Моя мать, как жена "врага народа", изменника Родине, была арестована в 1938 г. и сослана на 5 лет в Казахстанские лагеря.
Мама.
Она не работала, занималась детьми, была отличной хозяйкой дома.
Моя тихая, скромная, добрая, красивая мама.
Вынесла за свою жизнь бед и несчастий – не перечесть. К концу жизни она потеряла память, говорила только на идиш. Все просилась: "А hейм".
Сколько раз твой дом разрушали, мама? Где он был, твой дом?
За колючей проволокой казахстанских лагерей.
По возвращению из ссылки маме было запрещено жить в городах. И опять возникла страшная проблема.
Реабилитирована мама была лишь в 1956 г. "за неимением состава преступления".
Мой брат кончил школу в детдоме, приехал в Москву в 1940 г., устроился на работу разнорабочим, жил в общежитии, собирался поступать в институт. В 1941 году началась война, он добровольцем ушел на фронт. Мы потеряли друг друга и не виделись 24 года. Но это уже другая история.
В Москве меня разыскали однокашники из Биробиджана, у которых родители были тоже арестованы. Благодаря их сведениям мне удалось получить адрес мамы в лагере. Мы с ней переписывались. Однажды пришла ко мне девочка младше меня, тоже школьница из Биробиджана. У нее мама в тюрьме сошла с ума. Нашелся другой однокашник, у которого родителей также арестовали, а детей разослали в разные детские дома. Младшего брата он нашел, а сестричку они так и не нашли, потеряли. Во время войны он в Белоруссии ушел к партизанам, совершил много героических подвигов и погиб от руки немцев. О нем написали в газете, которую мне прислали после войны.
Несчастные дети репрессированных родителей.
Такие вот были времена. Все это я видела своими глазами и решила поведать о них молодому поколению.
Примечания
Ныне Биробиджанская обл. строится, живет и пытается возродить еврейскую культуру, которую растоптали, уничтожили в 1937 г. Первопроходцы, первые организаторы и строители еврейского края покорили, одолели тайгу своим потом, кровью, своей жизнью создали Биробиджан.
Не забудем об этом.
При случайной встрече в Москве редактор газеты «Биробиджанская звезда» попросил меня написать статью о моем отце. Статья была написана в связи с политическими событиями 1990 г. и опубликована в этом же году в газете на идиш и русском языках.
В конце 2006 года в журнале "Корни" (№ 31) появилась статья А. Меликова: "Биробиджан – правда и поэзия". Она всколыхнула мои воспоминания
К биробиджанской теме сейчас возвращаются неоднократно и в других журналах. Все это подвигло меня на рассказ о Биробиджане. Я была очевидцем тех событий, о которых пишу.