Опубликовано в "Международной еврейской газете"

№35-36, сентябрь 2004 г., стр. 2

 

Семен Августевич,

главный редактор журнала «Корни»

 

 

Журнал «Корни»: номер, посвященный Моисею Тейфу

 

 

Моисей Тейф

Нет ничего необычного в том, что «Корни»  – общественно-публицистический и культурно-просветительский журнал еврейских общин России, Украины и других стран СНГ – обращается к теме еврейской литературы. За более чем 10-летний срок своего существования журнал обращался к этой теме не раз. Но, пожалуй, необычное все-таки есть, и оно заключается в том, что творчеству и личности известнейшего еврейского поэта, писавшего на идише, Моисея Тейфа, посвящен практически чуть ли не весь 22-й номер (книжка). Почему? Может быть, дело в круглой дате?

Да, действительно, 4 сентября Моисею Тейфу исполняется 100 лет. Но дело не только в юбилее. Мы говорим о Тейфе как о поэте, который живет сегодня, находится среди нас, чьи стихи мы слышим. Его слово созвучно нашим чувствам, мыслям. Он не из прошлого, трагического или прекрасного, – не важно; он из сегодняшнего, из настоящего.

*  *  *

В начале года усилиями писателя Леонида Словина из Израиля было разослано письмо Леи Дар, приемной дочери Моисея Тейфа, живущей в Иерусалиме, которая предлагала отметить столетие поэта. Письмо было опубликовано в русскоязычной прессе Израиля, но еврейские организации не спешили откликаться на него. Редакция журнала «Корни» предложила дать этому письму новый импульс. Совместно с Леонидом Словиным они обратились к еврейским литераторам, писателям и поэтам, чтобы те предложили еврейским организациям принять участие в мероприятиях, посвященных юбилею еврейского поэта.

Письмо подписали ветераны литературы на идише Эли Бейдер, Михаил Лев,  писатели, художники, поэты и артисты Израиля, России и США  Дина Рубина, Борис Карафелов, Михаил Яхилевич, Игорь Губерман, Георгий Вайнер, Ефрем Баух, Эли Люксембург, Михаил Шумов, Владимир Шуля-табиб, Елена Аксельрод, Леонид Словин, Юнна Мориц, Юрий Голицын (Васильев), Марк Розовский, Лена и Сергей Макаровы, Зорик Шохин, Наум Басовский, Марк Азов, Матвей Гейзер, Леонид Школьник, Борис Камянов, Велвл Чернин, Майя Каганская, Зеев Бар-Селла, Лев Бальцан, Даниэль Клугер, Песах Амнуэль, Александр Вустин.

Число подписавших могло бы быть намного больше, но тех, кто откликнулся с конкретными предложениями, было немного. Точнее сказать – их пока еще не было. Может быть, причина в том, что накатил летний сезон, период гастролей и отпусков… Но факт остается фактом: в Израиле Лея Дар смогла заинтересовать юбилеем еврейского поэта идишистские и литературные клубы. В СНГ этого не произошло. Только в Минске, на родине поэта, 5 сентября пройдет вечер памяти Моисея Тейфа, на котором его стихи прочтет вдова поэта Эсфирь Абрамовна Блущинская-Тейф.

Мы не считаем положение, сложившееся с отношением к памяти еврейских литераторов, безнадежным. Мы верим, что у руководителей и активистов еврейских организаций еще есть время пересмотреть свое отношение к памяти тех, чье имя у многих на слуху, чьим творчеством и сегодня восхищаются полные залы.

Однако, пока суд да дело, пока взойдет солнце поэзии, «Корни» взяли на себя труд рассказать, а тем, кто знает, – напомнить о судьбе, жизни и творческом пути Моисея Тейфа.

Номер складывался непросто. Поначалу мы располагали лишь воспоминаниями вдовы, дочери и племянницы, некомментированным переводом автобиографии и небольшим очерком Л. Словина. Постепенно работа с материалом увлекла нас. Мы попросили родных расширить их воспоминания, включив в них события, которые делают образ М. Тейфа более земным и полнее раскрывают его творчество. Одновременно мы искали материал, который мог бы расширить рамки анализа поэтического творчества поэта. Так у нас появилось письмо Е. Либинзон, очерк старейшины идишистской литературы М. Лева, литературоведческая работа Р. Тарасуллы. Очень много пониманию личности М. Тейфа дал очерк Л. Должанской о следственном деле поэта. Ведь Тейф нигде не рассказывал о своих арестах и обвинениях; когда он писал свою автобиографию, «посадки» были обществом осуждаемы, и о них стыдились говорить. Редакция провела большую работу, откомментировав автобиографию Тейфа и другие статьи, чтобы рассказать, хотя бы в нескольких словах, о людях, которые были рядом с Тейфом.

Мы благодарны Айзику Баргтейлу из Перми, который консультировал нас как переводчик с идиша и помогал в работе, профессору Сергею Беркнеру из Воронежа, который сделал подстрочный перевод некоторых стихов  Тейфа (к сожалению, не вошедших в этот номер), Борису Лахману, подарившему редакции книги М. Тейфа, Полине Ачкинази, рассказавшей об исполнении песен Тейфа. Наша благодарность также Людмиле Ровницкой, вспомнившей о стихах Тейфа, которые входили в программу саратовского театра «Микро». Мы благодарим А. Вустина и П. Айнбиндер за откровенные автобиографические рассказы о том, как они работали со стихами поэта.

Наша особая благодарность Марку Розовскому и Юнне Мориц, которые помогли понять специфику творчества Тейфа и оценить материалы для этого номера. Мы надеемся, что они еще расскажут о Тейфе и их воспоминания войдут в книгу о творчестве еврейского поэта.

 

*  *  *

 

Моисей Тейф родился 4 сентября 1904 года в бедняцком районе Минска. Из детских впечатлений наиболее сильными были постоянная бедность семьи и преклонение перед знанием, перед словом, перед тем, что мы сейчас бы назвали культурно-историческим наследием. В доме были две наиболее почитаемые книги: энциклопедический словарь и Книга Пророков. Если внимательно приглядеться, именно эти книги сформировали основной рисунок творчества Тейфа: лапидарный рассказ о событии и романтическое его освещение.

Тейф (слева) с другом в 30-е годы

Первые революционные годы окрыляют мальчишку. Он пишет стихи о Ленине, о красных конниках, о романтике пролетарского труда. Рядом с ним – его друзья-ровесники – белорусские еврейские поэты и писатели.

В те годы Белоруссия была страной развитого идиша. Идиш гордо красовался на республиканском гербе, на идише выходили молодежные и взрослые газеты и журналы. Молодые еврейские литераторы радостно объединялись в творческие союзы. Но постепенно еврейская литература, еврейская культура начинают сворачиваться. Молодежь, в том числе и Тейф, протестуют. Это им припомнится.

Тейфа арестовывают в апреле 1938 года. Он уже широко известный минский поэт. Обвинения – участие в «шпионской еврейской националистической организации». Однако весной 1941 года он выходит на свободу. Начинается война, и он, уже из эвакуации, попадает в армию, в зенитно-артиллерийский дивизион. Там артиллерийским старшиной он пройдет всю войну и встретит Победу 1945 года.

Повезло, он остался жив. Но погиб сынишка, расстрелянный вместе с бабушкой в гетто, распалась семья.

Тейф много работает, пишет, переводит, выступает на радио, сотрудничает с Еврейским Антифашистским комитетом. Это не проходит бесследно.

В мае 1951 года его арестовываю вторично. Тейф выдерживает многочасовые ночные допросы и, вероятно, избиения, но не подписывает никаких бумаг, обвинений и не сотрудничает с органами. Ему дают «для начала» восемь лет «за национализм» и вновь ссылают в лагеря.

Однако это уже не романтический, преданный революционной идее поэт. Война и аресты сделали свое дело. Он больше не воспевает ни большевиков, ни пролетариев, ни красных конников. В центре его творчества – мир чувств одинокого человека, боль о погибшем сыне, о сгоревших в огне Катастрофы миллионах евреев. Еще в лагере он пишет цикл «Тюремные стихи», где главной мыслью проходит расставание с идеалами:

 

На мне – следы пчелиных жал

(Боль двадцати веков) –

И мед, который собирал

Я для чужих пиров.

----------------------------------------

Эх, Россия-матушка, дид-лада,

Ты кормила меня грудью, не любя…

Навсегда прощай, Россия!

И не надо

Мне ни меда, и ни жала от тебя!

Я твоих щедрот не забываю,

И пинков не позабуду, извини!

Я тебе, Россия, счастья пожелаю,

Только ты меня не милуй, не казни.

Эх, Россия – нежная березка,

Будь в расцвете вешнем многие века!

Разошлись у нас с тобой пути-дорожки,

Лучше будем мы дружить издалека!

Перевод Моисея Ратнера

 

Однако эти мысли и чувства еще рано открывать. Время для этих стихов еще не пришло. Как не пришло еще и время признания поэта.

Обида за несправедливость, за никчемно растраченные годы будет преследовать поэта всю оставшуюся жизнь. Через десятилетие он с болью будет говорить о своих ошибках, не боясь, что его упрекнут в мелочности:

 

Не торопитесь, я не мелочь выволок

И не пришел покаяться в грехах.

Но жил я часто шиворот-навыворот,

А спохватился – вьюга на висках.

 

Хвалил смешное, величал убогое,

Терял любимых в толчее земной,

И сколько раз, не вдумавшись во многое,

Я верил в ложь, придуманную мной.

Перевод Юнны Мориц

 

М. Тейф (справа) за работой с Вл. Данько

Тейф вышел на свободу в 1956 году, в начале добившись полной реабилитации. Он переезжает в Москву. Здесь, после войны, после разгрома ЕАК, убийства Михоэлса все-таки были и коллеги-писатели, и еврейские читатели. Тейф много переводит, его стихи исполняются и печатаются на идише и не русском. Особенно ценно, что Тейф выходит к русскому читателю. Его имя становится широко известно благодаря сборнику «Избранное», изданному в Москве в 1958 г. Он весь пронизан теплыми воспоминаниями о своей родине, детстве и юности (стихотворения «Беларусь», «Полесье», циклы «Начало пути», «Рохл-Лэйе», баллады «Минский хлопчик», Минский оперный театр», поэмы «Виолончель», «Сестра-пролетарка» и другие произведения).

Большим открытием для него становится встреча и творческое сотрудничество с поэтом Юнной Мориц, которая взялась перевести его стихи на русский. Ее образный, яркий, строго выверенный слог как нельзя более точно передает язык тейфовского стиха. Книга, которую они выпускают в 1964 году, называется «Рукопожатие». В этом символ соединения идиша с русским, творческий союз еврейского и русского поэтов. В ней отразился итог напряженного поэтического труда последних лет. Особенно звучат в ней антивоенная тема и тема любви к родине – Беларуси.

Стихи и поэмы, по которым Тейфа помнят сегодня – почти все из этой книги. Это знаменитое «Кали ласка…», где чуть ли не каждая строка – неповторимый, запоминающийся образ:

 

Беларусь, вечерний отблеск алый,

Голубого озера овал!

Гривенник на праздничную халу

Здесь кузнец еврейский выбивал,

 

Колотил по наковальне жаркой,

Опалял ресницы у огня,

Согревался белорусской чаркой,

Выдавая дочку за меня.

Перевод Юнны Мориц

Отдают непреходящей болью стихи «Возле булочной на улице Горького», более известные как «Кихелех и земелех», «Переулок Гитки-Тайбы», «Белорусский вокзал», «Присяга», «Шесть миллионов», «Анна Франк». Надолго останутся эталоном гражданской лирики строки поэмы «Любите поэтов».

Любите Поэтов!

Любите Поэтов!

…………

Поэты уходят

В надгробья до срока.

Не только посмертно

Любите пророка!

Перевод Юнны Мориц

 

Судьба приготовила Моисею Тейфу еще один подарок. Он женится на актрисе Белорусского ГОСЕТа Эсфири Блущинской, Эстерке, как ее называли близкие, Эстерле, как ее называл Моисей. Она создает ему все условия для творчества. Ей посвящает он свою последнюю поэму «Пою тебя, Эстерле…» С ними рядом – ее дочь Лея, Люся, как ее называли дома, которая жадно впитывает каждое слово знаменитого еврейского поэта.

Но силы поэта на исходе. В 1966 году Моисея Тейфа не стало.

 

Обложка сборника "Рукопожатие", вышедшего в 1964г. Авторизованные переводы - Юнны Мориц

Чем же он близок нам? Чем знаменит? Ведь стихи, проникнутые болью неразделенной любви к России, увидели свет только сейчас. Каким же и почему мы запомнили Тейфа?

Мы запомнили его по изумительным, раннее опубликованным стихам, вполне конкретным и ясным, чрезвычайно образным. Его герои – понятны, они открыты в своих чувствах, они четко знают, что хотят: кузнец – ковать, юноша – любить, отец – воспитывать сына, женщина – создать семью.

 Его любовная лирика запоминается, потому что созвучна истории чувств чуть ли каждого. Его герои любят не абстрактно, а конкретно: за помощь, поддержку, за совместное преодоление трудностей жизни и совместную радость бытия. Они расстаются, когда эти чувства исчезают.

Гражданская поэзия Моисея Тейфа светла и романтична. Разочаровавшись во власти, он не захотел ее славословить, и тем самым лгать. Он останавливается на еврейской теме. Что может быть естественнее для еврейского поэта, чем еврейские образы? Из множества оттенков он выбрал самую правдивую тональность: его еврейство связано родством, он сын народа и служит ему. У его героев чувство принадлежности к еврейскому ясное и простое: это мое, родное.

Нам, сегодняшним, понятна вера поэта в Израиль как естественный, исторически однозначный еврейский дом. Нас не раздражает его романтизм, хотя сегодня мы видим проблемы, чаще со стороны трудностей, а не со стороны решений.

Конечно, как во всякой истории, здесь велика роль личности. Несколько человек своими талантами и способностям содействовали тому, что слава Моисея Тейфа донесла его имя до сегодняшнего дня.

Первым, разумеется, нужно назвать Юнну Мориц, чьи переводы выдержали проверку временем. Тейфа очень хорошо переводили: С. Гудзенко, А. Межиров, Р. Сеф, И. Френкель и другие, но Ю. Мориц создала такие ритмы и образы, которые не просто соответствовали авторским, но, прежде всего, отвечали внутренней мысли оригинала. Она по-русски написала так же образно и поэтически, как Тейф это выразил на идише. Его стих ничего не потерял в переводе, а может быть, даже и приобрел нечто новое. Именно на стихи в ее переводах писали и продолжают писать музыку к Тейфу, именно эти стихи на слуху у русского читателя Тейфа.

Вторым я бы назвал Марка Розовского, известного сейчас как народного артиста России и художественного руководителя театра «У Никитских ворот», а тогда, в 60-70-х годах – просто талантливого режиссера, руководителя театра Московского университета. Он, может быть, один из первых оценил переводы Юнны Мориц и создал шедевр – маленькую пьесу из одного стихотворения «Кихелех и земелех». Наш народ, стремительно забывающий все еврейское, вдруг как бы споткнулся об эти стихи, услышав в них свою собственную боль и ностальгию. М. Розовский щедро исполнял эту пьесу все годы и исполняет сейчас. Он сделал на первый взгляд простое стихотворение знаком времени, брендом, как теперь говорят, своего творчества. Не все знают, кто такой Тейф, но все знают строки:

Город пахнет свежестью

Ветреной и нежной.

 

Или

 

Кихэлэх и зэмэлэх –

Вкусное печенье…

Перевод Юнны Мориц

 

М. Розовский щедро дарил свое режиссерское и сценическое открытие другим, и уже с его подачи многие артисты понесли эти строки с эстрады в народ.

Я включил бы в этот ряд и композитора Александра Вустина, создавшего вокальный цикл «Три стихотворения Моисея Тейфа», а также певцов Владимира Хачатурова и Полину Айнбиндер, исполнявших его в концертах.

Я мог бы назвать еще многие добрые имена композиторов, которые писали и пишут до сегодняшнего дня музыку на стихи М. Тейфа, артистов, читающих его стихи в концертных программах и на эстраде, поэтов, которые переводили и переводят стихи Тейфа, певцов, которые исполняют песни на стихи поэта. Я не называю эти имена не потому, что их много, а из-за боязни кого-то пропустить, обидев тем самым.

 

Спасибо вам, дорогие друзья, известные и неизвестные люди, за вашу любовь к еврейской поэзии, к еврейскому поэту. Ведь Моисей Тейф больше всего мечтал

 

… если б хоть однажды, вдруг,

Над гробом дети прочитали

Стихи мои на идиш вслух!

И пусть раздастся у надгробья

Живым прощальный мой привет.

Я пел, как мог, тебе, народ мой!

Я был еврейский, искренний поэт!

Перевод Моисея Ратнера

 

Семен Августевич,

главный редактор журнала «Корни»