Опубликовано в журнале «Корни» № 17, стр. 50-70 и на сайте http://shorashim.narod.ru/best.html
При использовании ссылка на журнал «Корни» обязательна.
Раиса
Тарасулла
(Нижний
Новгород)
Три звезды еврейской литературы
Наш современный мир прекрасен,
странен, удивителен и многообразен, и женщина занимает в нем свое достойное и
неповторимое место. Исключительную роль всегда играла женщина и в еврейской
жизни. Ей уготована особая,
благословенная, ответственная и необычайно трудная миссия: строить
еврейский Дом и еврейскую Семью. Причем многие из них видели свое
предназначение шире, понимая под Домом и Семьей родину и народ. Все выдающиеся
библейские пророчицы и судьи относились к своему народу словно к своим детям, и
все речения их уст служили нуждам народа.
Мне хочется рассказать, как три
еврейские женщины, писательницы, наши современницы, творившие в советское время
– Рива Рубина, Рахиль Баумволь и Шира Горшман – несли тяжелую ношу хранительниц
еврейского Дома, еврейского слова и своими “речениями” помогали сохранять
еврейское самосознание. Никогда и нигде в своем творчестве они не славили КПСС
и советских лидеров. Честь и хвала этим трем мужественным женщинам, которые в
трудные времена гордо заявляли о своей любви к еврейскому слову и тем самым
оберегали еврейский Дом от полного разрушения.
Кроме того, хотелось бы вернуть
аудитории, увы, так быстро забытые имена, чтобы не было так, как писала Рахиль
Баумволь в стихотворении “К моему читателю” (уж не истинная ли пророчица она?):
Не слышал меня ты не дни,
А годы. Но был терпеливым.
В разрыве меня не вини,
И не было это разрывом.
.
. .
Кто нас разлучил, чтобы ты
Забыл мое слово и имя?
Кто нашей хотел немоты
И сделал обоих седыми? [1]
Строительница
еврейского Дома
Рива Рубина
Это прекрасная женщина служила
еврейскому Дому и своими произведениями, и делами. Судьба ее – типичная судьба
советской еврейской девушки.
Родилась она в Минске в семье
ремесленника, закончила литературный факультет Минского педагогического
института, затем училась в аспирантуре Академии наук Белоруссии. Вышла замуж за
художника Меира Аксельрода.
Строительство еврейского Дома у
Ривы Рубиной выразилось в защите и прославлении еврейского слова и в воспитании
доброты и милосердия. Свою литературно-критическую деятельность она начала со
статей в еврейском журнале “Штерн” (Минск). Рубина обладала редким талантом
литературного критика. Вот некоторые ее работы: монография “Ицхок-Лейбуш
Перец”, вышедшая незадолго до войны, творческие портреты еврейских писателей С.
Галкина, З. Аксельрода, Л. Квитко, Д. Бергельсона и др. Итогом многолетней
работы Рубиной как литературного критика стала книга “Шрайбер ун верк” (“Писатели
и произведения”, 1968 г.). Благодаря ее трудам читатели смогли познакомиться с
творчеством Менделе-Мойхер Сфорима, Шолом-Алейхема, И.-Л. Переца, в подготовке
сочинений которых она участвовала (редактура и перевод). Рива Рубина переводила
на русский также и произведения еврейских советских писателей.
Более 50 лет (с 1931г. по 1987г.)
Рива Рубина отдала еврейскому слову. Быть еврейским писателем и критиком в те
годы – для этого требовалось немалое мужество. Видимо, такое доблестное
служение помогло ее еврейскому самосознанию, давало возможность ощущать себя
еврейкой. Немало лет и сил было отдано работе в редколлегии журнала “Советиш
Геймланд”. Об этом хочется сказать несколько подробнее. В последние годы встречается какое-то
высокомерно-презрительное отношение к этому журналу. Да, он был политизирован,
в какой-то степени был “заказным” журналом (как, впрочем, и многие литературные
издания тех лет). Но нельзя забывать, что это был единственный огонек еврейской
культуры, не считая столь малочисленных переводов с идиш. Поэтому ее работа в
журнале – это в полной мере осуществленная функция хранительницы еврейского
Дома. Именно такие, как Рива Рубина, не дали погаснуть слабенькому очагу еврейского
слова.
Принято считать, что литературные
критики талантами писателя не обладают. Творчество Ривы Рубиной – опровержение
этого представления. Ее рассказы и повести отличаются психологизмом и высоким
художественным мастерством. Рива Рубина – прежде всего писательница еврейская:
ее образы, характеры, мысли – все из народа.
Значительное место в ее
творчестве занимают новеллы ожизни в местечке, подсказанные воспоминаниями
детства. Примечателен цикл рассказов о тете Малке. Жизнь тети Малки – это
изнуряющая борьба с бедностью: как же, вдова с тремя детьми. Но этот бедный дом
наполнен такой любовью к ближнему и окружен такой аурой добра, что это
чувствует маленькая Лееле, впервые попавшая к тете Малке. Тетя Малка не
завидует жадным богачам (“какие радости получают они от жизни?..”). От тети
Малки девочка получает подлинные уроки доброты. Когда, запачкав платье, Лееле
плачет, тетя говорит: “Дурочка, только бы душа была как стеклышко. С души смыть
пятно не так просто, и заменить ее другой тоже нельзя” [2].
Запоминающиеся, колоритные
персонажи возникают под пером Ривы Рубиной. Возьмем, например, рассказ “Дрейже”
– своеобразную вариацию “Блуждающих звезд” Шолом-Алейхема. Здесь есть и
безумная любовь – страсть, измена, верность и покоряющая доброта и милосердие.
Дрейже, созданная Р. Рубиной, напоминает мадемуазель Перль, рожденную пером Ги
де Мопассана. Девочка, героиня рассказа, познакомившись с Дрейже, учится за
внешней оболочкой видеть истинную суть вещей… “а она, старая Дрейже,
становилась в моих глазах все моложе. Она как бы росла вспять”. Девочка сумела
исполниться состраданием к Дрейже, разглядела в ней доброту и
самопожертвование.
Тема самопожертвования была лично
близка Риве Рубиной. В 1941 г. накануне прихода немцев в Минске был расстрелян
брат мужа, поэт Зелик Аксельрод, арестованный за протест против закрытия в
Вильнюсе единственной газеты на идиш.
Трагедия Второй мировой войны и
Катастрофа европейского еврейства –
болевые точки творчества Ривы Рубиной.
В рассказе “Пусть люди знают” мы
сталкиваемся с удивительным бытописателем Катастрофы – с мальчиком Иоэлем
Шабадом, местечковой Анной Франк. Его случайно дошедшие записки – это
потрясающие душу картины жизни гетто. Примечательно название рассказа: “Пусть
люди знают” – пусть знают и борются со злом во имя добра. Как пепел Клааса,
звучат слова мальчика: “Наверно, эти слова мои последние, к кому бы они ни
попали, сохраните, пусть люди знают! –
пишет Иоэл Шабад, – мне тринадцать. Слухи. Треблинка…” [3].
Жестокая машина войны сломала
жизни героев повести “Когда мальчики выросли”. В этой истории автор умело
использует непопулярный ныне эпистолярный жанр. Письма, которыми обмениваются
герои повести, позволяют взглянуть на одного и того же героя или событие
разными глазами. Воюющему Борису Гурвичу, главному герою, суждено пережить
страшную трагедию: он узнает, что во время оккупации его сынок Симочка, мать и
жена погибли. Шелестят письма его учительницы, и выясняются новые подробности –
предательство, ошибки, новые герои и новые трагедии. Но Рива Рубина дает нам
новый урок веры в человека, умения прощать, умения выстоять и остаться
человеком. Пройдя страдания, героям Борису и Юдес надо научиться снова любить и
верить, пройти через страдания к радости. Повесть “Вьется нить” – это
современность и обращение к прошлому. Зерна доброты, заложенные в детстве,
прорастают и невидимыми нитями связывают персонажей.
Многие произведения Ривы Рубиной
дают ответ на вопрос – как должен строиться еврейский Дом. Он должен быть
наполнен добротой, взаимопониманием и милосердием.
Показателен в этом смысле рассказ
“Конь и сапоги”, написанный тоже от лица ребенка – девочки Лееле. На ее семью
свалилась куча неприятностей. Появившийся в городке аферист сумел всучить отцу
слепую клячу, он поселяется в их доме как “раненый солдат”, обманывает сестру
Рисл и напоследок уносит одну из самых ценных вещей в доме – пару новеньких
сапог. Отец Лееле дает ей урок высшего милосердия: он не посылает проклятия на
голову обманщика, он с грустью произносит: “Может быть, там, у себя, он был
человеком”. Несчастья объединили семью. “Но спать мы не легли. Долго еще
сидели, папа с мамой и я… Чего ждала мама, я себе объяснить не могла. А папа,
это я точно знала, ждал чуда. Так же, как и я” [4].
Точно так же высвечивается тема
семьи в повести “Письма отца”. Здесь еврейский Дом наполнен любовью. Родители
Якова стараются понять своего сына, хотя, может быть, что-то в его образе жизни
кажется им странным. В семье приоритет отдается духовным ценностям. Отец Якова,
приехавший к сыну в Москву, видит неказистый домик сына, убогую обстановку в
нем, но считает, что сын живет хорошо: гостей полон дом, гости молодые и
веселые, вечера заполнены разговорами.
И так же, как в рассказе “Конь и
сапоги”, несчастье (болезнь сына), объединяет семью и помогает преодолеть
трудности.
В своих произведениях Рива Рубина
сумела проявить незаурядный талант психолога и педагога. Многие ее произведения
написаны от лица ребенка, и события освещаются глазами ребенка. И в “детском”
изображении нет ни капли фальши.
Педагогический талант Ривы
Рубиной проявился в воспитании своей родной дочери. Свой собственный дом Рива Рубина
так же строила еврейским, и своей дочерью могла бы гордиться: Елена Аксельрод
стала прекрасным поэтом и переводчиком с идиш. В настоящее время дочь Ривы
Рубиной Елена Аксельрод и внук, художник Михаил Яхилевич, живут в Израиле.
В течение многих лет Рахиль
Баумволь была мужественной хранительницей еврейского Дома, еврейского слова в
Советском Союзе. К ней в полной мере можно отнести слова С. Маршака:
Но если ты у боевого стяга
Поэзии увидишь существо,
Которому к лицу не плащ и шпага,
А шарф и веер более всего,
То существо, чье мужество и сила
Так слиты с добротой, простой и
милой, –
А доброта, как солнце, греет
снег, –
Такою встречей можешь ты
гордиться
И перед тем, как навсегда
проститься,
Ей посвяти последний свой сонет
[5].
Рахиль Баумволь родилась в 1914
г. в Одессе в семье режиссера и автора оперетт на идиш, окончила еврейское
отделение Московского университета. Писала на идиш и на русском языке.
Еврейский Дом Рахиль Баумволь
красив и многообразен, он не замыкается четырьмя стенами. Хозяйка его выступает, как добрый сказочник, который
учит нас радоваться жизни:
Чудесно! Вот так оно было:
Лишь небо, земля и вода.
То время уплыло, уплыло,
Ушло навсегда, навсегда [6].
Не знаю, где слова для этого
найти:
Что делать с сердцем мне,
трепещущем в груди,
Влюбленным в небеса, светила и
поля,
Во все, что щедрая питает
мать-земля.
«Не знаю, где слова для этого
найти...» [7].
Здесь такая во всем простота
И такая большая свобода,
Что стрекозка любая – и та
На виду у всего небосвода.
«За
городом» [8].
Для того, чтобы видеть простоту
окружающего мира, надо быть искренним и уметь удивляться.
Беседует пара влюбленных
Молоденьких глухонемых,
Сияет в глазах упоенных
Вся радость, вся искренность их…
А мы хоть куда голосисты,
Но им-то не больно слышны,
Они среди нас – как туристы
Из дальней страны Тишины.
«Глухонемые»
[9].
Философские размышления о бытии,
может быть, более свойственные мужчине, выдают острый ум автора и умения делать
неожиданные выводы. Рахиль Баумволь мудра, как ребе. Она сравнивает дорогу с
жизнью («…с ее тупиками, с ее перекрестками, с пареньями взлетов, с паденьями
жестокими…») и утверждает, что дорога “длинна, словно миг, и, как жизнь,
коротка» (“Дорога”) [10].
Размышлениями о любви к матери
(любовь к родителям – одна из основных заповедей еврейского Дома), о
быстротечности времени и легкомыслии молодости наполнено стихотворение “Слишком
поздно”:
Когда сорок исполнилось маме
моей,
Я, ее уже старой считая всерьез,
Подарила чулки грубошерстные ей,
Чтобы ноги не мерзли в мороз.
Стало ей пятьдесят (было маму мне
жаль:
Понимаете сами – такие года!),
Подарила я маме старушечью шаль,
Но она засмеялась тогда.
А теперь ей всего только
семьдесят лет,
Мне уже пятьдесят…
Принесла я вчера
Ей цветастое платье, и слышу в
ответ:
– Слишком поздно,
дитя, я стара [11].
Значительное место в лирике
Рахиль Баумволь занимают стихи о роли поэта в современном мире. Автор, как
хранительница Дома, ответственна за судьбу его домочадцев. Словом, пером должна
она сражаться за них.
…Но всю жизнь иду я напролом
К месту, что за письменным
столом.
«Любимое место» [12].
Ноша поэта, как впрочем, и
хозяйки Дома, трудна: чужая боль и чужая радость – все на ее плечах.
Носильщик я без бляхи и ремня
Я все тружусь без выходного дня.
Сплошной неделей жизнь идет моя.
Чуть свет, на плечи взваливаю я
Соседа грусть, и радость друга,
И чей-то вздох, и вскрик испуга,
И затаенность злобности тупой,
И двух влюбленных сладостный
запой –
Все подбираю. И тащу, тащу…
А сбросить не могу и не хочу.
«Носильщик я» [13].
Поэт может, казалось, немного:
“Намекнуть на великое
беспокойство,
Без которого миру цена – пятак”.
«Канатоходец с нарумяненными
щеками» [14].
Хозяйка Дома – поэт – не может
молчать, когда совершается зло, она умеет сражаться.
Во мне проснулась боль моя.
Перо в моей руке.
Наотмашь им ударю я
Бумагу по щеке.
Пусть не молчит белым-бела,
Упрятавшись в столе,
Тогда как черные дела
Творятся на земле!
«Пусть
не молчит» [15].
В творческом багаже Рахиль
Баумволь есть, конечно, место и еврейской тематике. В стихотворении “Былое” возникают
милые сердцу картины прошлого, она печалится,
Что канут навеки, уйдут без
возврата,
Как будто бы в тайный колодец
куда-то,
Подсвечники, бабушка, струдель,
уют,
Что все это кратко “былым”
назовут… [16].
В стихотворении нигде не
встречаются слова “еврей, еврейский” и т.п. (что это: воля автора,
невозможность назвать себя полным именем, рука цензора, несовершенство
перевода?..), только некоторые детали выдают это – струдель, затишье суббота и
т.п.
“Путешествие по старому Вильнюсу”
– это в первую очередь путешествие по еврейскому Вильнюсу и память о гетто, о
рвах, о Понарских могилах.
Рахиль Баумволь всегда ощущала
себя частицей еврейского народа.
И плоть и кровь
Народа моего,
Хулимого, гонимого,
Хлебнувшего всего.
“Подушки с одеялами”
[17].
Рахиль Баумволь всегда была
хранительницей еврейского слова и беззаветно любила еврейский язык идиш:
Как говорят, я
родилась в сорочке,
И та сорочка – мой
родной язык.
Она мне душу греет
днем и ночью,
Я с ней не разлучаюсь
ни на миг.
Косынку ветер
уносил, бывало,
Щебенка башмаки
рвала со зла,
Одежду я не раз на
хлеб меняла,
В сорочке
оставалась, но жила!
Иные шли и на такую
милость:
Сулили злато, а не
то, что снедь,
Чтоб шубу
согласилась я надеть,
Чтоб я отдать
сорочку согласилась.
Я одного хочу: в
мой смертный час,
Когда запнусь я на
последней строчке,
Меня вы схороните в
той сорочке,
В которой я
когда-то родилась.
«Я
родилась в сорочке» [18].
Никогда и нигде она не изменяла
своему “маме лошн”, не боялась публично признаться в любви к нему.
Рахиль Баумволь блестяще владела
русским языком, ряд ее произведений написаны на нем. Ее творчество привлекло
настоящих любителей поэзии. Ее стихи переводили такие признанные мастера, как
А. Ахматова, С. Маршак, М. Петровых.
Можно предположить, что семейная
жизнь Рахиль Баумволь сложилась счастливо, потому что была наполнена любовью:
В едином тебе – семейный мой
круг:
Мой сын, мой отец, мой супруг
[19].
Можно позавидовать ее супругу и
воскликнуть: счастлив тот, кто удостоился иметь достойную жену! Ибо ради нее
все будут воздавать ему почет, как говорится: “Доблестная жена – венец мужу
своему” [20].
Особый жанр Рахиль Баумволь –
сказки для взрослых. Это сборник коротких прозаических миниатюр, афористичных и
емких по смыслу. Среди них есть сказки сатирические и юмористические, есть
маленькие рассказы – зарисовки, есть миниатюры басенного типа, философские
новеллы, стихотворения в прозе. В них осмеиваются бюрократизм, жестокость,
подхалимство, зазнайство и другие пороки.
В них воспевается богатство
жизни, умение видеть ее полноту и яркость, светлые человеческие чувства и
свойства, добрые поступки.
Автор сочетает мудрость раввина и
ученого философа. Ряд сказок напоминает седерные загадки и еврейские притчи:
когда надо сопоставить явления и сделать неожиданные выводы. Вот некоторые из
них.
Чтобы не проспать
– Почему ты
кукарекаешь ранним утром, а не ранним вечером? – спросили как-то раз у петуха.
– Потому что тьма – ее всякий видит, а рассвет
нетрудно и проспать, – ответил петух [21].
Изюминка
Гладкая до блеска, розовощекая
виноградинка сказала коричневой бабушке-изюминке:
– Какая ты вся
сморщенная, смотреть противно!
Сказав это, она поморщилась, тут
же лопнула и скоро сгнила. Оказывается, сморщиться не так-то просто. Вот в чем
изюминка!
[22].
Сказки-миниатюры написаны по
принципу «словам тесно, а мыслям просторно». Один из шедевров афористичной
мысли Рахиль Баумволь – миниатюра “Подслушанная мольба”.
«Однажды мне довелось услышать
такую мольбу:
– Боже, верни
моим детям детство, мне – молодость, моей умершей матери – старость»
[23].
В сказках, обращенных к детям,
автор ведет обучение жизни в ненавязчивой форме в сочетании с еврейской
мудростью.
На разных дорожках
Два муравья
ползли рядышком по арбузу.
– А у меня лето,
все кругом зеленое, – сказал один муравей.
– А я не знаю,
лето или зима: у меня ночь, все кругом черное, – ответил другой.
И они поползли
дальше – один по зеленой, другой по черной полоске арбуза [24].
Это урок
многообразия мира и теории относительности в духе Льюиса Кэрролла. Миниатюры
“Подслушанная мольба” и “Апельсин и яблоко” можно отнести к разряду еврейских
притч.
Апельсин и яблоко
Девочка сняла с
апельсина кожуру, увидела, как много в нем долек, и спросила:
– Апельсин,
почему ты весь из долек?
– А это для
того, чтобы ты со всеми могла поделиться, – ответил ей апельсин.
– А ты, яблоко,
почему без долек? Чтобы я одна могла тебя съесть?
– Нет, –
ответило яблоко, – чтобы ты могла целиком отдать меня
[25].
Рахиль Баумволь
много размышляла на запретную тогда тему о пути еврейского народа, о его
скитаниях:
Маленькая Малкелэ,
милая частица
Народа моего,
скитания в веках.
В зрачках ее печаль
чернеет, но таится
Надежда вечная в
сияющих белках.
“Маленькая
Малкелэ” [26].
Надежда Рахиль
Баумволь оказалась “Атиквой” – ее скитания привели ее в 1971 г. в Израиль, где
она публиковала свои произведения на идиш и иврите. Была научным редактором
литературы на языке идиш Краткой Еврейской Энциклопедии.
Еще одна мужественная
строительница еврейского Дома прожила яркую, полную борьбы и труда жизнь. Родом
она из еврейского местечка Крок в Литве. Ее память сохранила как воспоминания о
страшной нужде, тяжелом труде с самого раннего детства, так и уроки доброты и
гордости, которые преподала ей бабушка: “Дитя, ты не поддавайся никому, ни
перед кем не унижайся, ничего не бойся. Будь красивой… чтобы люди тебя любили…
Помни обо всех, всех жалей, только себя не жалей!” [27].
Внучка в полной мере усвоила эти
уроки и выросла гордой, независимой, мужественной и трудолюбивой женщиной. Шира
Горшман – натура увлекающаяся.
Первое ее увлечение – увлечение
еврейским преобразованием Палестины, и поэтому в 1923 г. она туда уезжает. Но
этот ее исход не был окончательным, она возвращается в СССР в 1929 г.
Романтика революционных свершений
захватывает Ширу Горшман. Она работает в еврейской сельскохозяйственной
коммуне. Коммунарский опыт дает обильный материал для позднее появившегося
цикла рассказов “Коммунары” и повести “Стада и отары Ханы”.
В 1931 г. Ш. Горшман переезжает в
Москву. А в 1939 г. в печати появились ее первые рассказы. Писательская
деятельность Ширы Горшман началась с “благословения” Льва Квитко, которого она
считала своим “духовным отцом”. Писательскому мастерству она училась у русских
классиков – Л. Толстого и А. Чехова, но в первую очередь – у еврейского
писателя Шолом-Алейхема. На протяжении всей своей жизни она строила еврейский
Дом, где звучало еврейское слово, Дом,
который был полон любовью к его обитателям.
Окончательный исход Ширы Горшман
в Израиль произошел в 1992-93 гг.
Как добрая хранительница Дома,
она прежде всего заботится о том, какими будут его обитатели, а особенно
хозяйки Дома – женщины. Писательнице удалось создать необычайно яркие и
привлекательные женские образы.
Запоминается рыжеволосая красавица
Блюмка – она умна, своевольна, остра на язык (рассказ “Летучая мышь”). Она
отказывает сватающемуся к ней богачу Лейдеру, потому что хочет быть независимой
и предпочитает ему сына кузнеца.
Таким же сильным цельным
характером обладает Хана из повести “Стада и отары Ханы”. Хана сильна своей
любовью к мужу, к детям, к друзьям.
Удивительный женский образ
выписан в рассказе “Найти и потерять”. Это – Варя, “коммунарская” Рут.
Умирающая от голода украинская девушка Варя была уверена, что евреи – плохие
люди. Постепенно она убеждается, что это не так, “что мать мне когда-то
говорила, то уж и ветер развеял”, выходит замуж за еврея-коммунара, счастлива в
браке, дети ее названы еврейскими именами. И в экстремальной ситуации, во время
войны, когда один из полицаев предложил ей: “оставь своих жиденят и беги
отсюда. Все ведь знают, что ты украинка” [28], она гордо отвечает, что ее муж
на фронте, дети у нее еврейские, и она сама еврейка. И принимает смерть вместе
с евреями. Какая замечательная трансформация образа Рут! В книге Рут ее героиня
– символ доброты и милосердия. А в рассказе Ширы Горшман еврейская доброта и
милосердие воспитывают современную Рут.
Вот такие хозяйки в
еврейском Доме Ширы Горшман.
Дом этот
гостеприимно открыт для добрых сердец, для друзей в беде, с которыми здесь
делятся последним. Такую всеобщую “идише маме” Двойру рисует автор в рассказе
“После войны”. Она не из тех людей, которые живут только ради себя: помогает
соседям, превращает общий двор в цветущий сад, устраивает праздник для вдов.
Эту простую женщину любили и русские, и евреи. Настал день ее похорон: “Было
столько народу, что случайные прохожие подходили и тихо спрашивали: ”Кто это
умер?” Провожающие со слезами на глазах отвечали: ”Умерла Дора Ефимовна, вы ее
не знали? Это был человек! Замечательный человек. Идите с нами” [27, с. 131].
На любви и
трогательной заботе друг о друге основаны отношения героев рассказа “Папа и
мама”. “Если бы их мальчики вернулись с войны, он бы давно ушел на пенсию, да и
она, пожалуй, тоже. И называли бы они друг друга не папа и мама, а Шмуэл и
Мирьям, как прежде” [29]. Эти папа и мама, еврейские “старосветские помещики”,
это две половинки одного яблока. Это пример того, как мужчина и женщина все
больше и больше привязываются друг к другу, пока не становятся цельным и
неделимым существом, “единой плотью”, как сказано в самой первой главе Торы.
Любовью наполнен
дом Ханы (“Стада и отары Ханы”), любовью преобразующей и созидающей, такой
любовью и радостью, что никто вокруг не смог бы теперь доставить ей
неприятность. Любовь помогает и в радости, и в горе. “Самое большое несчастье
случается с человеком, это когда горе застилает ему весь мир, в том числе и
самих близких” [27, с. 310].
Такая же созидающая
любовь царит в скромном доме Леи в рассказе “Игра фортуны”. Здесь явное
предпочтение отдается духовным ценностям. “Счастье часто проходит мимо тех,
которые отлично устроены. Счастье – капризная штука” [27, с. 157].
Любовь дает силы
понять ближнего и уважать его решения. В еврейском Доме Ширы Горшман не боятся
открыто быть евреями (не будем забывать, что рассказ писался в 80-е годы).
Когда дочь Леи Рахиль сообщает о своем решении выйти замуж за русского актера,
отец ей говорит: ”Я не верю в Бога, не читаю молитвы, но ты должна понять,
откуда взялись мои привычки. Если тебе это не нравится, тем более это не
понравится ему, а я слишком стар, чтобы менять свои привычки. Ты знаешь, дочка,
ты росла в доме, где никогда не считали себя лучше других, но мы и не хуже!
Хотя твоя мать этого и не замечает, но я отлично вижу, что все еврейские
женщины похожи на нашу маму…” [27, с. 156].
Внушали ли это
своим детям современные родители?
Один из важнейших
принципов еврейского Дома Ширы Горшман – умение в любой ситуации оставаться
человеком. «…были в гетто люди, которые больше смерти, что подстерегала их
из-за каждого угла, боялись потерять человеческий облик” [27, с. 11].
Яркие, сильные
женские характеры созданы автором в цикле рассказов “Война”. Это и маленькая
худенькая бабушка Малка, народная мстительница, это добросердечная Бейля, и
банщица Элька, сердце которой открыто для каждого. Именно они и утверждают
принцип – “в любых условиях оставаться человеком”.
Запоминаются
новеллы цикла “Вчера” из жизни еврейского местечка, построенные на
воспоминаниях детства. Написаны они яркими сочными мазками, с добрым юмором и
любовью к своим персонажам. Шира Горшман оказалась способной “ученицей”
Шолом-Алейхема. Ее смех рождает сочувствие и участие к простым людям. Ее герои
любят жизнь во всех ее проявлениях. Новеллы густо пересыпаны перлами народной еврейской
мудрости: “Человеческая судьба – сундук без дна”, “Просватанная невеста всем
нравится”. Впечатляют и новеллы из цикла “Коммунары”. Первоначально название
может вызвать реакцию отторжения у читателя, вдоволь хлебнувшего советской
пропаганды. Однако автору удалось создать образы людей, беззаветно преданных,
чистых, искренних, счастливых и любящих.
Шира Горшман в
своих произведениях развенчала миф о евреях как о тщедушных, запуганных и
забитых людях. Ее герои и героини ценят труд и независимость, это гордые и
сильные люди.
Хозяйка еврейского
Дома Шира Горшман утверждает, что человек сам отвечает за свою судьбу и должен
сам строить свой Дом по законам любви и добра.
1.
“К моему читателю” в сб. Рахиль Баумволь “Глядя в глаза”. М., 1968.
2.
Р. Рубина “Вьется нить” (рассказы и повести). М., Советский писатель. 1978,
стр.20.
3.
Там же, стр. 75.
4.
Там же, стр. 55.
5.
Маршак С. Сочинения в 4-х томах, М., 1960. Т.4, стр. 702.
6. Рахиль Баумволь.
“Глядя в глаза”. М., Советский писатель. 1968, стр. 8.
7. Там же, стр. 22.
8. Там же, стр. 46.
9. Там же, стр. 21.
10. Там же, стр.
14.
11. Там же, стр.
76.
12. Там же, стр.
84.
13. Там же, стр.
73.
14. Там же, стр.
102.
15. Там же, стр.
104.
16. Там же, стр.
29.
17. Там же, стр.
30.
18. Там же, стр.
49.
19. Там же, стр.
42.
20. Мишлей, 12:4, в
сб.”Кетувим», Иерусалим, 1978.
21. Рахиль Баумволь
“Сказки для взрослых”, М., Советский писатель,1963, стр. 7.
22. Там же, стр.
51.
23. Там же, стр.
77.
24. Там же, стр.
100.
25. Там же, стр.
138.
26. Рахиль
Баумволь. “Глядя в глаза”. М., Советский писатель. 1968, стр. 50.
27. Шира Горшман
“Жизнь и свет”, рассказы, повесть. М., Художественная литература. 1983, стр.
30.
28. Там же, стр.
72.
29. Там же, стр.
123.
1. Краткая
литературная энциклопедия.
Т. 1, М.,1962.
Т. 2, М.,1967.
2. Краткая
еврейская энциклопедия.
Т. 1, Иерусалим, 1976.
Т. 7, Иерусалим, 1994.
Т. 8, Иерусалим, 1996.
3. Литературный
энциклопедический словарь, М., 1987.
4. ”Кто построит
новый мир?” Известия, 11.06.1991.
5. Меир Аксельрод.
Художественно-литературный каталог выставки музейных работ. М., 2002.